Писатель Василий Аксенов: «Я увидел издалека серенькое пятнышко Сталина на Мавзолее и подумал: «Хорошая мишень»
- Статьи
- Общество
- Писатель Василий Аксенов: «Я увидел издалека серенькое пятнышко Сталина на Мавзолее и подумал: «Хорошая мишень»
Василий Аксенов свой новый роман "Москва-ква-ква" называет альтернативной историей (the true story which never happened), а направление определяет как "псевдореализм". Несмотря на это, действие книги происходит в подлинных московских интерьерах. Герои живут в высотке на Яузе, гуляют по Фрунзе (так, с ударением на последний слог, в народе называли Фрунзенскую набережную), катаются на коньках в Парке культуры и ужинают в ресторане "Националь". Кроме того, почти у каждого персонажа есть узнаваемый прототип. Василий Аксенов провел корреспондента "Известий" Наталью Кочеткову по ключевым местам действия его новой книги и рассказал, кто из реальных людей стоит за каждым из героев.
Аксенов в длинном темном пальто и горчичного цвета шарфе выходит из подъезда. "Ой, вас уже снимают", - комментируют местные старушки работу нашего фотографа. Мы поднимаемся по лестнице и оказываемся в закрытом дворе дома на Котельнической набережной. Василий Павлович показывает на главный корпус.
Василий Аксенов: Вот видите арки, что выше 18-го этажа. Семья Новотканных (засекреченный академик-физик Ксаверий Ксаверьевич, его жена Ариадна Рюрих и красавица-дочь, студентка МГУ Глика), поэт Кирилл Смельчаков и "контр-адмирал" Жорж Моккинакки поселились в этом доме в 1952 году одними из первых. Все они жили на 18-м этаже, а это их террасы, где они пили чай и вели дискуссии о неоплатоновском обществе. Там же на антресолях жил Так Таковский (или Вася Волжский), когда Новотканные прятали его от милиции. А приятель Глики Юрка Дондерон живет не в башне, а в одном из прилегающих корпусов, в корпусе В.
известия: При этом вы подарили ему надпись на стекле, которая есть у вас в квартире: "Строили заключенные".
Аксенов: Вот именно. (Показывает на дома по Большому Ватину переулку.) Раньше этих домов не было. Вместо них стояли старинные полуразрушенные постройки Новоафонского подворья. Там был ОЛП - лагерь заключенных, и с территории этого ОЛП осужденный на 3 года Юрка видит свой собственный двор, где его отец академик Дондерон выгуливает его любимого доберман-пинчера Дюка. А потом, когда к нему стали приставать мужеложцы, Юрку переводят вон туда на самый верх (показывает на крышу главного корпуса), откуда он потом и прыгает в струю воздуха и на дельтаплане улетает на ту сторону Яузы, где его уже ждут Глика, Таковский и Кирилл. На крыше и сейчас стоят какие-то антенны, и до сих пор не совсем ясно, что это такое.
известия: Я знаю, что некоторые зэки пытались так бежать, но разбивались...
Аксенов: Я слышал про один такой случай. Зэк спрыгнул с вершины МГУ. Он улетел за зону и исчез, его потом так и не нашли. В книге все основано на подобных мифах. Так же появилась подводная лодка "Павлик". Говорили, что у Сталина была подводная лодка в устье Яузы и Москвы-реки на случай эвакуации. И то, как Моккинакки убегал из лагеря в Кандалакше, я вычитал в мемуарах одного польского человека, который четыре раза убегал из советских лагерей. Книга называется "Tovarisch, I am not dead" (имеется в виду книга Гарри С. Урбана "Товарищ, я еще жив". - "Известия"). Тогда в Кандалакше тысячи зэков строили какой-то завод реактивных самолетов. У автора, привлекательного молодого человека, начался роман с докторшей. Она ему принесла мундир своего мужа, какую-то ксиву, и он просто вышел через проходную, сел на поезд и приехал в Москву. В Москве он пошел в комитет польских беженцев, ему дали документы, он несколько лет жил в Москве, где дружил с красивыми дамами в основном из отеля "Националь". Потом эвакуировался в Ташкент во время войны, там его кто-то узнал и выдал. Ему устроили фиктивный расстрел, но он снова бежал. Так появился авантюрист Моккинакки.
Или другое. Вы помните, когда Кирилл едет на Конгресс мира? В Париже в кафе к нему за столик подсаживается молодой человек Серж. Юноша из "катастрофной литературной" семьи. Как раз когда я писал роман, вышли мемуары сына Цветаевой Мура. В 1944-м этого юнца забрали в армию, и он был убит в первом же бою. Некоторые говорят, что выстрел был сзади. Потом я разговаривал с людьми, живущими в Париже, и услышал, что Мур уже после войны якобы мелькал в этом городе. Поэтому я ввел этого персонажа.
известия: Кто сейчас живет на 18-м этаже?
Аксенов: Не знаю. Сейчас все изменилось: тут очень много иностранцев живет, хотя кое-кто остался из старых жильцов. Здесь еще совсем недавно Богословский Никита жил. Сначала в высотку селили энкавэдэшников, а потом, в 60-е годы, они как-то рассосались. У меня там жил друг Володя Дьяченко. Его отец был академиком по каким-то сплавам. У них была хорошая квартира в корпусе ВК на 8-м этаже. В те времена появилась знаменитая карикатура Пророкова "Папина Победа", на которой был изображен такой ужасно противный стиляга, опирающийся на новенький автомобиль. Володька, между прочим, гонял как раз на такой "Победе". Потом он стал спортсменом-гонщиком, затем кинорежиссером, но снимал мало, только с нами все время ходил. Помнится, у него была кличка Стальная Птица. В этом доме жили Твардовский, Паустовский, дети Паустовского, Галя Арбузова.
И история с фельетоном "Плевелы" основана на реальной публикации. Первый фельетон про стиляг назывался "Плесень". Его написал Нариньяни, который в романе превратился в Нарзаньянца. В нем описывалась компания, которая собиралась в одной из этих квартир, и там был сын академика Передерия Андрей. Он оказался единственным из этой компании, кто попал в тюрьму. Остальные как-то увильнули. Так появился Юрка Дондерон.
известия: Ну Таковский - это, конечно, вы?
Аксенов: Не совсем. Некоторые детали не совпадают. Скажем, моя мама никогда не была известной поэтессой, никогда не вела поэтические семинары. Кроме того, я никогда не жил в таких домах, в таких семьях, как Так Таковский. Вообще я сделал его более авантюристическим, чем я был сам. Единственное, что нас роднит на самом деле, - я сам во время одной первомайской демонстрации увидел издалека серенькое пятнышко Сталина на Мавзолее и подумал: "Хорошая мишень".
известия: А Смельчаков - это Симонов?
Аксенов: Все так говорят. На самом деле там много от Симонова, но много и от других фронтовиков, например, от моего друга Овидия Горчакова, который был настоящим ГРУшником, выполнял спецзадания и много мне рассказывал о своих делах. Так что тут сплав Симонова и Горчакова.
Моккинакки уже появляется как его копия - несколько иная личность, но ему тождественная.
известия: У Моккинакки есть прототипы?
Аксенов: Прямых нет. Это обобщенный образ авантюриста времен Второй мировой войны. Таких было немало, и, что интересно, в послевоенные годы вплоть до 60-х, если бы вы попутешествовали по Советскому Союзу, как я это делал, то на любом захудалом аэродроме можно было найти какого-нибудь сторожа или коменданта, о котором все говорили: "Это личный пилот Тито"...
В романе на вершине этого дома Сталину отстроили командный пост страны. Первым делом он стал осматривать дворы и увидел, что повсюду стоят югославские патрули.
(Выходим на улицу к подъезду главного корпуса.)
Аксенов: Вот эти гаражи тогда уже были, существовали и теннисные корты. В подъездах сидели тетки-вахтерши. Сейчас никого нет, а раньше в каждом подъезде стояли милиционеры, потому что в доме жили те, кого надо было охранять. Здесь еще недавно ходили симпатичные такие старики - конструкторы с завода Хруничева (мы общались, когда гуляли с собаками). По-моему, до сих пор еще живет какой-то таинственный человек, который что-то такое совершенно чудовищное изобрел.
известия: Как Ксаверий Новотканный?
Аксенов: В этом духе. Вообще все персонажи имеют прототипов, а все события имеют какой-то источник в городских мифах. Например, описанная в романе история с похищением Гитлера Ариадной Рюрих. У Ариадны есть прямой прототип - это Ольга Чехова. Она жила в Берлине, была любимой актрисой фюрера и в то же время работала на Берию и НКВД.
Вот из этого подъезда в прекрасном зеленом мамином платье выпорхнула Глика. В это время на ступеньках стояли Юрка Дондерон и Так Таковский. Таковский стоит внизу, наверху стоит Дондерон, и они оба говорят о джазе и лабают. Вдруг Волжский видит, как Глика выскакивает из подъезда, а Дондерон еще не видит - он спиной стоял. Так совершенно потрясен ее красотой, а она, пробегая, бросает: "Привет, Юрка!" - и бежит дальше, а Дондерон за ней.
А вот здесь была длинная скамеечка, где Кирилл и Ксаверий Ксаверьевич сидели после поэтического вечера в МГУ. Ее сейчас завалило снегом.
известия: На этом мосту Юрка впервые обнял Глику?
Аксенов: Да, это и есть тот самый Большой Устьинский мост. Там есть еще попавший в опалу конструктивистский дом, нынешний Институт технологии и дизайна. Это, кстати, один из показательных домов московского конструктивизма. А рядом стоит монументальный "генеральский" дом с колоннадой на крыше. Глике кажется, что здесь возникнет агора новой утопии, платоновское государство.
известия: А где происходит сцена побега Жоржа Моккинакки от агентуры?
Аксенов: В главном вестибюле. Он спускается на лифте. Два пистолета в карманах пальто. А здесь повсюду уже стоит агентура. Он одет как все они: в пальто и велюровую шляпу. (Входим в подъезд.) Моккинакки спокойно, медленно выходит из лифта (показывает как). Весь вестибюль полон агентуры. Он начинает стрелять прямо из карманов, чтобы не поняли, откуда огонь. Это прием диверсантов. Начинается жуткая паника. Он же выходит на задний двор, а там у него уже стоит мотоцикл.
(Выходим из подъезда, попутно впуская старушку, у которой не хватило сил самой открыть массивную дверь.)
известия: Куда отправились гулять Глика с Кириллом во время первой встречи?
Аксенов: Они пошли вдоль по набережной к Кремлю. Здесь, конечно, не было никакой гостиницы. Было Зарядье: хаотической район, маленькие домишки, заброшенные церквушки, потом их стали восстанавливать. Они шли в сторону Кремля, мимо ледохода. Они, конечно, уже были влюблены друг в друга. Все это было освящено Владимиром Соловьевым, его стихами об Изиде Трехвенечной и Деве Радужных Ворот. Так они прошли мимо Кремля, потом повернули направо. Говорят, что тогда в Александровский сад никого не пускали - вполне возможно, но на Манежной площади были какие-то горки. Они пересекли Манежную и вошли в ресторан "Националь".
известия: Когда в 1995 году Таковский возвращается в Москву после бразильской эмиграции, он подходит к высотке и видит там сплошные рестораны. Сначала они с женой заходят в "Персона грата" выпить зеленого чаю, потом в "Чарли Чаплин", где "как бы практиковался "сухой закон" и выпить как бы рюмку водки можно было только под прикрытием как бы брусничного сока", а потом отправляются поесть в "Тутто бене", но там кухня оказывается "закрыта в связи с угрозой взрыва". Что это за рестораны?
Аксенов: "Персона грата" - это кафе "Персона" в моем доме, так же как "Тутто бене" и "Чарли Чаплин". В "Тутто бене" я один раз был. Сначала там было пусто, потом все больше и больше народу стало ходить. Потом там случилась перестрелка, кафе закрыли, и с тех пор оно нежилое. А "Чарли Чаплин" — это "Котелок", он сейчас на ремонте.
известия: А где был магазин "Овощи-фрукты", в котором Волжский встретил знаменитую дрессировщицу тигров Кристину Горскую?
Аксенов: Там, где кафе "Тутто бене". Однажды я там увидел Ирину Бугримову, которая здесь жила. Самая знаменитая дрессировщица. В цирке она была очень эффектной женщиной, вроде Кристины Горской. Но когда я ее встретил, я увидел сутулую сухонькую даму, которая цокала каблучками по магазину и спрашивала: "А это почем? А это почем? Ой, как дорого". И все продавщицы смотрели на нее с умилением.
Наталья Кочеткова
Что было модно в Москве 1952 года - свидетельство от Василия Аксенова
Страшно модно было кататься на коньках в Парке культуры. Был в моде волейбол. Баскетбол - не очень. Настоящие баскетболисты приезжали из Прибалтики, и все ходили смотреть, как они играют. Тогда только начинался хоккей с шайбой - его называли "канадский хоккей".
Н
а танцах все свинговали, но слова "свинг" тогда еще не было. Это называлось "бацать стилем". Тогда никто толком не знал, как нужно танцевать на самом деле. У нас было несколько ребят, которые умели танцевать настоящий свинг. И были такие полуподпольные танцы, когда по субботам арендовали школы. Там собирались стиляги. Я помню, было два сынка дипломатов, только что из Штатов, они танцевали, а все смотрели на них и учились...
Мифы и правда "Котельников"
Роман Василия Аксенова "Москва-ква-ква"
Разумеется, главное в названии именно "ква-ква". Из этого пародийно-джазового продолжения вырастает у Аксенова Москва 1952-1953 годов и прихотливый сюжет романа.
А сюжет сводится к следующему. Сталин, поссорившись с Тито, начинает бояться югославских гайдуков. Они мерещатся ему повсюду, даже в Кремле. Для борьбы с ними он создает особую группу во главе с поэтом и офицером ГРУ Кириллом Смельчаковым. В то же время бывший герой-полярник, чудом спасшийся от расстрела в советском лагере, а затем боснийский партизан Георгий Моккинакки готовит покушение на Сталина. Помогают ему в этом югославские гайдуки и... Лаврентий Берия. В финале выясняется, что именно таким прихотливым образом Берия решает захватить власть.
Две эти линии сплетаются воедино благодаря любовной интриге. Смельчаков и Моккинакки влюблены в одну девушку: Глику Новотканную, студентку МГУ. Описания поездки Смельчакова в Париж, сейшена стиляг, первомайской демонстрации, поэтического вечера, обильное цитирование произведений Смельчакова, обсуждение поэзии символистов, философии Платона и прочее раскрашивают роман Аксенова в самые невероятные цвета.
На самом же деле вся эта джазовая импровизация, эта фантазия на тему "мифа о смерти Сталина", странная образность и сюжетная неразбериха - не более чем продолжение мотивов архитектуры сталинских высоток. Точнее, одной высотки — здания на Котельнической набережной. Здесь, на восемнадцатом этаже, живут в соседних квартирах Смельчаков, Моккинакки и семья Глики Новотканной, сюда в момент смертельной опасности приезжает Сталин. Но главное, что стилистика самого здания определяет причудливую эстетику романа: "Советские архитекторы и скульпторы, создавшие и украсившие эти строения, недвусмысленно подчеркнули свою связь с великой традицией, с творениями таких мастеров "Золотого века Афин", как Иктинус, Фидий и Калликратус.
Эта связь времен особенно заметна в том жилом великане, что раскинул свои соединенные воедино корпуса при слиянии Москвы-реки и Яузы... Возьмите его центральную, то есть наиболее возвышенную часть. Циклопический ее шпиль зиждется на колоннадах, вызывающих в культурной памяти афинский Акрополь с его незабываемым Парфеноном, с той лишь разницей, что роль могучей городской скалы здесь играет само гигантское, многоступенчатое здание, все отроги которого предназначены не для поклонения богам, а для горделивого проживания лучших граждан атеистического Союза Республик". Акрополь и Вавилон, Икар, Тезей, лабиринт Минотавра, нить Ариадны (главную героиню зовут Ариадна) - все это темы, как будто навязанные "сталинским ампиром". А вот "югославский заговор" обязан своим появлением в романе другой московской реалии - Центрального рынка, где в пятидесятые годы, по воспоминаниям автора, среди торговцев было много южных славян. И именно здесь в романе находится база гайдуков.
Причуды аксеновского воображения могут показаться любопытными и неожиданными. И все же роман выглядит аляповато. Ему не хватает строгости, архитектурной стройности, даже если иметь в виду высотное здание на Котельнической набережной.
Николай Александров
