Призрак появился ненадолго, но вовремя. Он произнес несколько слов, обреченных войти в историю, и скрылся. После его исчезновения была включена запись канонады, по всей вероятности, сделанная в Алеппо. Сирийская косметика взрывается, как банки с забродившей консервацией. Но в полдень на снегу ни конфетти, ни выгоревших гильз. Новогодний салют тоже оказался призраком.
Остроумная женщина Хиллари Клинтон легла в больницу для ветеранов психических войн. Некрасивая, зато умная, говорят про таких рассудительные люди. Некрасивый, но талантливый — так объясняют успех актера, который, собственно и на актера-то не похож.
Эволюция общественных вкусов одновременно отражает пределы как толерантности, так и ксенофобии обывателя. Времена, когда зарубежному артисту, чтобы у нас его называли по имени, требовалась внешность Жана Марэ или Делона, давно стали частью далекого советского прошлого. Красота и обаяние играли решающую роль в популярности иностранца в СССР. О людях талантливых, но наделенных заурядной внешностью, говорили просто: «Это старый французский актер» или еще пренебрежительнее: «Тот, что у них везде играет». Имен и фамилий никто, кроме киноведов, не запоминал.
Современный человек не то чтобы перестал верить в марсиан, он перестал их замечать. Даже если на Красной площади приземлится летающий диск с пьяными пришельцами, на них мало кто обратит внимание (кроме разве что заранее оповещенных родственников), и они, узнав, что алкоголь в столице мира по ночам не продается, улетят к иным мирам, где к водке не так строги.
Поэтому современный Орсон Уэллс, затевая репортаж-провокацию, скорее всего, ограничился бы одним пришельцем, к тому же успевшим заслужить если не всенародную любовь, то по крайней мере примелькаться. Репортаж Орсона Уэллса о высадке марсиан вызвал в довоенной Америке панику. Сообщение о бегстве француза в Россию вызвало поток неудачных шуток с привлечением оливье, переходящих в зевоту.
Скажем прямо, кроме звучного имени у этой знаменитости нет и не было ничего специфически западного. У наблюдающего за игрой Депардье возникает ощущение, будто его переводят на французский, а не наоборот.
Чересчур смелая тематика ранних картин с его участием полтора десятилетия избавляла актера от сурового приговора советских зрителей: «Колхозник».
Скандальные сюжеты «Госпожи» и «Вальсирующих» пересказывали командировочным провинциалам столичные, «центровые» синефилы, вхожие в кинозал при посольстве Франции. Акцент в пересказах такого рода (утраченный жанр, в котором тоже были свои мастера!) делался на пикантности отдельных сцен: куда стреляет Жанна Моро и т.д. Никто не восторгался игрой француза.
Вполне приличный триллер «В сетях мафии» — мрачная, удушливая атмосфера обреченности, танатофилия главных персонажей и т.д. Сенсации не вызвал, несмотря на полностью обнаженную несколько секунд Джейн Биркин. Никто не хотел запоминать звучную фамилию Депардье, потому что не видел повода ее запоминать, а стало быть, и забывать в данном случае было нечего.
Депарьде вернулся на советские экраны в роли гангстера Роже Марзини, на сей раз в неприятной комедии «Инспектор-разиня». Отзывы дам: «Очень противный, немного напоминает Высоцкого, но в принципе — небо и земля».
Перелом зрительских симпатий произошел когда, уже при раннем Горбачеве, показали «Соседку». Оптимистическая трагедия вожделеющих буржуа была многими воспринята как родная. Люди уже узнавали, какой фирмы вещь надета на героиню в исполнении немного похожей на Петросяна Фанни Ардан. Люди присматривались к интерьеру детской, где стояла двухъярусная кроватка. Желающие обзывать Депардье «жлобом» и «колхозником» оказались в закономерном меньшинстве.
Эволюция общественных вкусов одолела очередную ступень. Некрасивый иностранец в главной роли больше не был «поцелуем смерти» для кассового успеха картины.
Вместо инопланетных монстров прилетает раскабаневший старик, к тому же давно знакомый — тоже своего рода феномен для скудного на феномены времени, пресное новогоднее «чудо». Его обращение странным образом напоминает монолог Бубы Касторского в крымской контрразведке: «Я изучаю испанский язык» и т.д.
Почему-то в первые дни Нового года нас почти всегда преследует ощущение чего-то упущенного и незамеченного за ширмою вымученных сенсаций. Мы прозевали нечто действительно экстраординарное. Что именно? Этот вопрос будет омрачать все грядущие 12 месяцев. Если, конечно, мы не сумеем по крупицам восстановить рассыпанный пазл, почти завершенный к Новому году.
В Альпах снова обнаружены тела наших сограждан. Героическую и бессмысленную смерть в горах, небесах и даже в космосе может позволить себе всё большее количество землян — «всё лучше, чем от водки и от тоски». Монблан — не замызганный асфальт под магазином. Но не героическая смерть от тоски в наше время выбор философа и аскета, чье имя не прозвучит в новостях.
Восхождение сродни погружению на дно. Утопленники оккупируют вершины.
Аэросани, обгорелый до неузнаваемости труп, пустая капсула под ногтем большого пальца — так начинается жестокий триллер «Письмо в Кремль», настольная книга-меню адептов тоски и водки.
Хирам Максим, изобретатель знаменитого пулемета, был подвергнут допросу царской охранкой. Жандармов интересовали национальность и вероисповедание модернизатора убийств. Ни того ни другого выяснить не удалось. Иностранец отвечал уклончиво, как Воланд.
Русский предприниматель побывал в камбоджийской каталажке — приключение есть приключение. Судя по возрасту, арестант должен знать песню «Отпуск в Камбодже» панк-дуэта «Мёртвые Кеннеди». Митт Ромни тоже томился во вьетконговском плену, правда, подольше… Или то был не Ромни, а Маккейн?
Недаром в Индокитае начинается боевая дружба французских гангстеров и авантюристов.
Это видно по фотографиям на камине или в окошке портмоне, где простые смертные хранят фотокарточки внуков.
Елочная тишина перед Рождеством — время смиренных прогнозов и предвидений. Елки не шелестят листвой и почти не шатаются от ветра. Дрожащая ель — признак глубинных сейсмических потрясений.
Хронология события выстраивается ассоциативно. Когда убили Кеннеди? — Когда мы включили телевизор. — Когда мы включали телевизор? — Когда в Далласе «прогремели выстрелы».
В хаосе новогоднего фейерверка человек со специфическим слухом сумеет выделить саунд того или иного покушения.
Кстати, финал «Соседки» чем-то напоминает самоубийство Евы и Адольфа.
Греческий король Александр, выгуливая собак в парке возле замка Татуа, был укушен живущим там ручным шимпанзе. Монарх от укуса скончался. Говорят, обезьяне специально сделали инъекцию смертельных бактерий. А может быть, она просто не чистила зубы.
Пошатнувшееся здоровье госпожи Клинтон лишний раз напомнило нам, что даже сильные мира сего совсем недалеко ушли от эпохи Вещего Олега, когда «из мертвой главы гробовая змея, шипя, между тем выползала».
