Все дороги по-прежнему ведут в Рим. Сейчас Вечный город стал центром сразу двух кризисов, имеющих мировое значение. На правом берегу Тибра разворачивается кризис папства, старт которому дало отречение Бенедикта XVI. Накануне выборов нового понтифика происходят странные и немного зловещие события — отставка британского кардинала, утечка сведений о «гей-мафии» в Ватикане. В это время на левом берегу итальянские политики разбираются с итогами выборов в национальный парламент.
День выборов разделил нацию на три примерно равные части: правоцентристов (Сильвио Берлускони), левоцентристов (бывший коммунист Пьер Луиджи Берсани) и тех, кому осточертели оба фланга. Последних возглавляет комедиант Джузеппе (Беппе) Грилло, в свое время вошедший в политику под лозунгом «Пошли вы все в задницу!» Можно сказать, что для итальянцев он служит Навальным и Жириновским в одном лице. При этом левоцентристы на волосок («на кошачий усик», по выражению CNN) опережают Берлускони в нижней палате и на тот же волосок отстают от него в верхней.
Таким образом, выборы привели итальянскую власть в тупик. Конечно, голосование можно переиграть; о такой возможности с разной степенью энтузиазма говорит и Берлускони, и Берсани. Итальянцы с неистребимым любопытством относятся к шелесту предвыборных плакатов и крикам политических зазывал и с радостью поучаствуют в новом избирательном карнавале. Но похоже, что никакие новые выборы не приведут к результату, который устроил бы самое строгое заинтересованное лицо — немецкого канцлера Ангелу Меркель. Бывший премьер Марио Монти, называемый «любимцем инвесторов», безнадежно проиграл: его партия, считающаяся прогерманской, набрала всего 9% голосов. Блок, возглавляемый Берсани, как ни парадоксально, был бы готов поддержать меры жесткой экономии, которые правительство Германии настойчиво навязывает всем странам, расположенным к югу от Альп, но всерьез рассчитывать на последовательность и стойкость этого разношерстного объединения в охочей до народного протеста Италии довольно сложно.
Можно лишь посочувствовать Германии, которая, подобно немецкой овчарке, в последние годы только и делает, что пытается согнать ленивое восточно- и южноевропейское стадо в какое-то подобие стройных экономических колонн. Германское одиночество ощущается все острее по мере определения новой мировой роли Франции — этой «второй ноги» ЕС. Франция явно увлеклась неоколониализмом: после вмешательства в Ливии, Кот д'Ивуар и теперь в Мали ее смело можно назвать «жандармом Африки». Франция также претендует на особую роль в устройстве сирийских дел. И нельзя сказать, что международному сообществу это не нравится: чтобы водянистый Олланд без страха и сомнения продолжал гнуть линию своего предшественника, юркого Саркози, ЮНЕСКО оперативно вручила ему премию мира за войну в Мали. Что мир есть война, для нас, впрочем, не сюрприз.
Итак, учитывая вечную отстраненность Соединенного Королевства и новые увлечения Франции, а также расширение ЕС за счет мелких держав, исторически ориентированных именно на Германию, «объединенная Европа» все больше начинает напоминать преимущественно германский проект — своего рода Четвертый рейх германской нации. Только на этот раз роль Германии не агрессивная (с прусским духом давно покончено), а страдательная.
У нынешнего немецкого государства, в отличие от его прошлых инкарнаций, нет никакой объединительной идеи, помимо чисто экономического «бери больше, кидай дальше». Но Китай и иные азиаты все равно берут больше и кидают дальше всех, а субтропические европейцы, кажется, не находят никакого удовольствия в том, чтобы делать как немцы, делать вместе с ними, а уж тем более делать лучше них. Поэтому их приходится подкармливать, оплачивая евролояльность.
Третий рейх во многом опирался на союз фюрера и дуче, а если вспомнить более давнюю историю, то в течение нескольких веков после Карла Великого каждый германский король стремился совершить поход в Италию и заполучить от римского первосвященника императорскую корону. В каком-то смысле можно сказать, что на этот раз Ангеле Меркель на императорскую корону вряд ли стоит рассчитывать — тем более что и папа-немец на наших глазах уходит в историю. Разумеется, биржи отреагировали падением: европейский кризис получил новый толчок.
Подъем общеевропейской идеи, наряду с успехами либеральных экономических теорий, во многом сформировал наши общественные настроения в 1990-х годах. Тогда мы все хотели «в Европу», «как в Европе». Кризис экономоцентризма, разочарование в экономическом росте как самоцели — это то, что дробит и шатает теперь Европу, отзываясь миллионными протестами от Мадрида до Софии. Похоже, что отдаленным наследникам империи Шарлеманя не обойтись без пересмотра привычных ценностей. Но как им договориться между собой? Ценности смуглого жиголо, живущего в кайф под средиземноморским солнцем, ужасают деловитого бюргера. Привольная жизнь французских рабочих — трехчасовой ланч при семичасовом рабочем дне — недавно поразила одного американского бизнесмена, вызвав целую дискуссию в прессе. Ценности русского Емели, сменившего печную трубу на нефтегазовую, привлекают старых французских актеров — но и только. Сидя под дверью Европы, закрытой на переучет, переходящий в семейный скандал, мы оставлены без внешнего светоча и о своем будущем вынуждены размышлять исключительно своей головой.
А впрочем, наш человек о чем прежде всего думает? Чем глубже в Италии кризис, тем дешевле будет туда съездить. В Риме сейчас +12 — и прекрасный, как всегда, капучино.
