Сообщение о смерти Влада Мамышева-Монро было в духе его розыгрышей

Влад был человек взбалмошный, и я сначала подумал, что сообщение о смерти — розыгрыш. В принципе, Влад любил такие постановки, не отделял жизнь от искусства, ты не всегда знал, играет ли он или живет, когда разговаривает с тобой. Это давало надежду, что известие о его смерти не подтвердится.

Несмотря на свою легкость, Мамышев-Монро сыграл важную роль в нескольких культурных движениях, начиная от «Новой Академии» Тимура Новикова — это была существенная часть питерской художественной жизни, и он был там ключевой фигурой. Он был ближайшим сподвижником и, наверное, самым ярким учеником Тимура. 

Влад — акционист, он использовал собственное тело как холст, реализовывал различные образы, но при этом оставался собой, Мамышевым-Монро. Некая легкость, с которой он это делал (не знаю, была ли она обманчива), в искусстве очень ценится. Хорошо, когда удивительные результаты достигаются «без пота».

В 1999-м в Гельман-галерее он делал проект, посвященный Любови Орловой. Его первый и самый известный образ — Мэрилин Монро, и она дала ему второе имя, но он часто говорил, что будь другие обстоятельства, Любовь Орлова была бы более известной и яркой звездой. 

В нашем проекте мы сделали инсценировку семейного альбома Любови Орловой — разные сцены из ее жизни, где он играл ее саму. Это был один из первых его проектов, и важно, что он реально хотел, чтобы Орлова стала такой же звездой, как Монро.

Влад был первым и самым ярким в России представителем движения «искусство как образ жизни». В нем не было разделения на частное лицо и художника: здесь он ест, спит, гуляет, а вот здесь — творит, рисует. Мамышев-Монро начал делать произведение искусства из собственной жизни.

Думаю, что долгое время там, где был Мамышев, и на тех выставках, где мог быть Мамышев, останется пустое место. Мы будем физически ощущать его отсутствие.