Перейти к основному содержанию
Реклама
Прямой эфир
Мир
Bild заявила о возросшем рейтинге партии Шольца за счет позиции по ракетам Taurus
Общество
На Камчатке нашли тело второго пропавшего под лавиной туриста
Мир
На Украине признали неспособность противостоять российским БПЛА
Спорт
«Трактор» победил «Динамо» в овертайме и увеличил преимущество в серии
Мир
Politico узнала о намерениях КНР бойкотировать встречи по Украине без участия РФ
Общество
Полиция нашла тайник с награбленным из петербургского банка на 1,6 млрд рублей
Мир
Боррель заявил о поддержке глав МИД ЕС использования российских активов для Украины
Мир
США и Великобритания нанесли не менее 10 авиаударов по Йемену
Мир
Маск упрекнул Байдена в безразличии к страдающим от набегов нелегалов американцам
Мир
Министр обороны ФРГ Писториус раскритиковал идею заморозить украинский конфликт
Культура
В России вышла неизданная книга Теодора Драйзера
Мир
Трамп обвинил Байдена в намерении отобрать его бизнес
Мир
Сенатор США потребовал от граждан Украины всех возрастов мобилизоваться в ВСУ
Мир
В ФРГ заинтересовались российским опытом проведения ДЭГ
Экономика
Объем наличных в обращении рекордно снизился с начала СВО

Евгений Писарев: «При всей любви к драме, опера — более высокий жанр»

Постановщик «Итальянки в Алжире» в Театре Станиславского — о том, как избавить зрителя от проблем с 7 до 10 вечера
0
Евгений Писарев: «При всей любви к драме, опера — более высокий жанр»
Фото предоставлено Московским драматическим театром имени Пушкина
Озвучить текст
Выделить главное
вкл
выкл

В Музыкальном театре Станиславского и Немировича-Данченко продолжается серия премьерных спектаклей «Итальянки в Алжире» — белькантовой комедии 21-летнего Джоаккино Россини о том, как цивилизованные европейцы перехитрили автократа-мусульманина. О своей версии оперы обозревателю «Известий» рассказал режиссер, худрук Московского театра имени Пушкина Евгений Писарев.

— «Итальянка» — ваш дебют в музыкальном театре?

— Да, хотя он логически обусловлен моим прошлым опытом. Не то чтобы я специально двигался в сторону оперы, но среди драматических режиссеров я один из самых музыкальных. Где бы я ни ставил, это всегда были спектакли с большим количеством вокальных и танцевальных номеров. Был у меня и опыт постановки настоящего бродвейского мюзикла «Звуки музыки». Я хорошо знаком с репертуаром музыкального театра и с творчеством Россини в частности. Каких-то особых сложностей не испытываю.

— Вы учились в музыкальной школе?

— Да.

— С музыкальной терминологией знакомы?

— Последние 10 лет я работаю в качестве драматического режиссера, и сейчас переучивать термины было бы уже затруднительно. Поэтому я общался с певцами как с драматическими артистами. Сначала стеснялся, потом просто стал говорить: «вот эта фиговина», «вот здесь». И певцы мне отвечали, что я правильно попадаю, чувствую музыку. У нас сразу сложился хороший творческий контакт. В актерском плане артисты Театра Станиславского очень подвижны и хорошо подготовлены.

— На ваш взгляд, в чем принципиальная разница между постановочным трудом в драме и в опере?

— В драматическом театре очень многое зависит от режиссера, власти и влияния у него больше. В опере есть дирижер-постановщик, равный соавтор режиссера. С Феликсом Коробовым мне повезло, но в любом случае не учитывать его мнение я не смог бы. К тому же всегда есть законченная и неизменная партитура. В драматическом театре мы можем переписать Шекспира своими словами, поменять порядок сцен и т. д. В опере все более консервативно.

— «Итальянка» полна забавных сюжетных поворотов. Вы ставили ее как ситком?

— Хотя сюжет напоминает «Кавказскую пленницу», я не очень упирал на комическое. Мне хотелось сделать спектакль, похожий на сон. Декоративную, дизайнерскую интерпретацию сказки. Это тоже задача искусства — чтобы человек на три часа погрузился в среду, которая не имеет ничего общего с его проблемами, с проблемами страны, в которой он живет. В чем сложность «Итальянки»? Если сюжет не менять, он может показаться слишком детским. Если переводить его в современность, встанут проблемы Востока, мусульманства. Но ни я не хочу, ни музыка Россини не позволяет воспринимать эту историю всерьез. Обозначив спектакль как условную дизайнерскую игру (на сцене нет никаких минаретов и кораблей), мы придумали с художником Зиновием Марголиным, что это будет шахматная партия, которую разыгрывают мужчины и женщины. Мужчины здесь — представители Востока, женщины — Запада. С одной стороны, это серьезное противостояние, с другой — игра.

Евгений Писарев: «При всей любви к драме, опера — более высокий жанр»

— Если это «дизайнерский спектакль», вам не обидно, что сценография берет верх над режиссурой?

— Я же не говорю, что дизайнерский спектакль — это прерогатива художника. Режиссер тоже важен.

— Чем именно?

— Я придумывал артистам способ существования. Работал не как интерпретатор действия, а как стилизатор.

— Не по Станиславскому.

— Да, скорее по Мейерхольду или даже по Таирову. Внешняя форма здесь важнее.

— Вы сами выбрали «Итальянку» или вас пригласили на это название?

— В 90% случаев название предлагается театром. Вообще я сначала не очень понимал, как делать оперу с таким ориентальным сюжетом. Предложил другие россиниевские оперы, но мне объяснили, что так не бывает: если в театре есть певцы под конкретное название, значит будет идти это название. В драматическом театре все наоборот: первичен замысел режиссера — и под него уже подыскиваются актеры.

— Бельканто — не родной для России стиль. Как справляются ваши подопечные?

— Тут уж я помочь ничем не могу. Я могу заставить артистов существовать, воспринимать, двигаться. А что касается пения, тут пусть Феликс Павлович (Коробов. — «Известия») занимается.

— Сейчас в 600 м отсюда репетирует Юрий Любимов — ставит «Князя Игоря» в Большом. В оперном театре работали Кирилл Серебренников, Андрей Кончаловский, Александр Сокуров. Почему маргинальный жанр, интересующий 1–2% населения, так притягивает драматических и кинорежиссеров?

— Мы, режиссеры, не стремимся в оперу сами. Видимо, наступил кризис оперной режиссуры, поэтому театры и привлекают драматических постановщиков. А последние от таких предложений, конечно, никогда не откажутся. Потому что, при всей моей любви к драме, опера — более высокий жанр.

— Почему же?

— Наверное, к искусству и к вечности имеет большее отношение. К тому же опера — это всегда крупная форма, с ней интересно работать. Но не могу не отметить и некоторой ущербности драматических режиссеров в музыкальном театре: безусловно, чтобы ставить оперу, хорошо бы и клавир читать, и музыкальное образование иметь. Пока у меня понимание музыки происходит только на интуитивном уровне, к сожалению. А вообще я все свои драматические спектакли мыслю как музыкальную форму. Не сам это придумал — у Немировича-Данченко вычитал. Мне помогает.

Евгений Писарев: «При всей любви к драме, опера — более высокий жанр»

Комментарии
Прямой эфир