«Балтийский дом» открылся голландской адаптацией Чехова
Название спектакля «Русские!», открывшего фестиваль «Балтийский дом», придумано, конечно, не без улыбки. Режиссер — мэтр голландского театра Иво ван Хове, словно просигналил, пригласил в путешествие к загадочной русской душе, но «зеркало сцены» направил на зрителя голландского. Или вообще — европейского, благо что театр «Тонеельгруп Амстердам» — желанный гость на любом зарубежном фестивале.
В спектакле, объединившем чеховские пьесы «Платонов» и «Иванов», если и появляется отсылка к российской действительности (бутылка водки, например), то лишь как ироничный знак — без претензий на анализ наших национальных проблем и желания сделать «а-ля рюс».
Спектакль долгий, дольше пяти часов. В первом действии обильные речевые потоки без каких-либо сюжетных поворотов создают ощущение томительного литературного театра. Скрестив две ранние пьесы Чехова, режиссер заставил персонажей долго знакомиться и выяснять исходные обстоятельства, а зрителей — напрягать зрение (субтитры!), разбираясь, кто кому здесь дядюшка.
Место обитания героев — крыша жилого дома. Наверх выходят, чтобы оторваться от вечеринки и набрать в легкие воздуха. Огромное пространство словно заряжено ожиданием дискуссии, борьбы идей. А вместо этого — вещание без умолку, крикливые и совершенно пустые диалоги.
Мертвенная нейтральность сменяется во втором действии чрезмерным нагнетанием страстей. Воздух сцены заполняется неоновыми огнями, вывесками, рекламой: герои как будто спустились на улицу, в дешевый район мегаполиса. Измены, коварство и любовь, тяга к суициду: сюжет чуть ли не достигает накала бразильских сериалов. Что, впрочем, не делает зрелище захватывающим.
Но третья часть словно останавливает время, заставляя пристально следить за актерами. «Русские!» — пример спектакля, который «разбегается» к финалу — и совершает взлет. Питер ван Край приберег для завершения выдох, разрядку. Все сюжетные сплетения разрубаются — герои выплескивают друг другу всё, что думают, мужья бросают жен — и наоборот. Артисты играют это как трагикомедию — раскованно, легко, балансируя между иронией, фарсом и нежностью.
«Классическая» чеховская драма — это «Чайка», «Дядя Ваня», «Три сестры» и «Вишневый сад», где особый состав действующих лиц. Не главный персонаж на фоне второстепенных, а, по слову Мейерхольда, — «группа лиц без центра». В «Платонове» и «Иванове» центральный персонаж есть. Столкнув их в одном спектакле, Иво ван Хове явно хотел набросать портрет героя наших дней.
Чем дальше, тем больше Платонов (Федя ван Хьют) и Иванов (Якоб Дервиг) рифмуются, к финалу становясь почти близнецами. Один воздыхает о катастрофе мира, другой говорит, что в 30 лет человека пора сдавать в утиль. Оба молоды, оба полны страсти и энергии, но не знают, куда применить их, — и эта сила бездействия разрушает. Вот, обобщая, про что получился спектакль.
Гибель главных героев показана как цепная реакция. Когда в Платонова стреляет жена, Иванов выхватывает ружье и убивает себя: одна половина не может жить без другой. Выведя вместо трех сестер «двух братьев», Иво ван Хове утвердил право нынешнего поколения переписать Чехова под свои надежды и кризисы. Жаль, что братья, в отличие от сестер, не могут сказать: «Жизнь наша еще не кончена. Будем жить!» И уж точно не увидят небо в алмазах.
