Кончаловский поставил Шекспира в духе Феллини
Свет в зале театра Моссовета после третьего звонка выключается резко — как будто кто-то внезапно дернул рубильник. Опоздавшие зрители еще не успевают сесть на свои места, а на освещенную сцену уже выбегают 30 актеров Teatro Stabile Napoli, изображая «броуновское движение» и экзальтированно друг с другом перекрикиваясь. Внезапно люди расступаются и замирают, чтобы дать дорогу марширующим полицейским.
Винтажная атмосфера Италии и всеобщий страх перед представителями власти намекает, что действие «Укрощения строптивой» Андрея Кончаловского происходит в эпоху Муссолини. Однако это не так. Режиссер ухитрился поставить спектакль, который ни к чему не отсылает и ничего не означает.
Историю про укрощение строптивой Кэт итальянские актеры разыграли, используя весь свой национальный темперамент. «Какие хорошие голоса!», — воскликнула рядом сидящая пожилая дама и была права. Катарина (Миша Музи) разговаривает интонациями Бабы-Яги из советского мультфильма, Петруччо (Федерико Ванни) гикает зычным басом, держась за живот, а незадачливый жених Бьянки Люченцио (Флавио Фурно) истерично тараторит. Спектакль можно смотреть с закрытыми глазами — не ошибешься, кто есть кто.
Пьеса играется почти без сокращений — режиссерское решение кроется в деталях. Раз за разом постановщики пытаются укротить нетолерантное сочинение Шекспира, дезавуирующее женскую эмансипацию финальным монологом Катарины. У Дзеффирелли, например, Элизабет Тейлор клялась в супружеской верности, а затем игриво подмигивала и убегала от Петруччо. А у Кончаловского сам укротитель представляет собой нечто жалкое.
Федерико Ванни играет дельца, готового пойти на всё ради денег. Солидное приданое делает из застенчивого кабинетного финансиста нахального мачо — едва за кулисами слышатся злобные крики невесты, Петруччо мобилизуется, но, как выясняется, напрасно.
В финале Катарина в шикарном вечернем платье выходит на авансцену со словами «муж — повелитель твой». Она читает с листка, периодически запинается и издевательски смеется, глядя на супруга. Петруччо же сгибается в нервной судороге всё ниже, а на последней фразе — «к ногам мужей склонитесь вы покорно» — встает перед Катариной на четвереньки.
Зал аплодирует после каждой сцены. Оваций заслуживают даже особо удачливые гэги — плевки, шлепки, крики и падения. Налицо все признаки яркой и смешной комедии. Где исторический фон постановки — винтажные рекламные постеры, котелки, фраки, ретро-автомобили и атмосфера фильмов Феллини — не более, чем броская упаковка для бессмертного сюжета.
