Правила меняются
Совсем скоро — в конце августа этого года — российский угольщики, как и многие годы до этого, будут отмечать свой профессиональный праздник — День шахтера. Верю, что этот праздник снова будет радостным, но чтобы эта радость не была омрачена в будущем, уже сегодня необходимо трезво оценить те вызовы, перед которыми стоит отрасль, и быть готовыми эти вызовы принять и преодолеть.
Александр Григорьев, руководитель департамента исследований ТЭКа, Институт проблем естественных монополий (ИПЕМ)
Чтобы понять, с какими проблемами придется столкнуться угольной отрасли завтра, нужно посмотреть, куда она движется сегодня и есть ли какое-то движение вообще.
Что говорят цифры
Для начала немного статистики. Как показывают данные отраслевого мониторинга ИПЕМ, в апреле этого года показатели добычи угля демонстрировали отрицательную динамику: –9,4% к апрелю 2013 года (26,8 млн т) и –1,8% с начала года. Правда, экспорт угля в апреле вырос на 12,9% до 12,6 млн т, а по итогам 4 месяцев 2014 года рост составил 16,1% к соответствующему периоду прошлого года.
На долю флагмана российской угледобычи — компании СУЭК — в общем объеме добычи по итогам I квартала 2014 года пришлось 25 млн т, что на 3% больше аналогичных показателей за I квартал прошлого года. В апреле продолжилась тенденция по перераспределению отгрузки каменного угля на сети железных дорог в пользу экспортных перевозок: на внутреннем рынке отгрузка упала на 13,4% по сравнению с апрелем 2013 года, а на экспорт выросла на сравнимые 9,4%. Объем перевалки угля за январь–апрель 2014 года в российских портах вырос на 16,8% до уровня 35,4 млн т. На внешнем рынке цены на энергетический уголь в марте 2014 года (на базисе FOB Newcastle/Port Kembla) продемонстрировали снижение до уровня $78,6 за тонну (–16,4% к марту 2013 года; –3,9% к февралю 2014 года).
О чем говорят эти сухие цифры? Главный вывод, который можно сделать по итогам первых месяцев этого года, состоит в том, что основные тренды 2012–2013 годов, к сожалению, никуда не делись, а даже усилились: при сохранении объемов добычи на прежнем уровне неуклонно менялась структура потребителей угля по направлениям — внутренний рынок сжимался, а выпадающие объемы компенсировались за счет поставок на рынок внешний.
Эх, дороги…
Казалось бы, что в этом плохого: ведь, например, те же Индонезия и Австралия, единственные страны, опережающие нас по объемам экспорта угля, почти полностью зависят от поставок на внешний рынок. Экспортная ориентированность угольной промышленности этих стран, а значит, и зависимость от мирового рынка не в пример серьезнее российской, но ничего — живут да еще и расширяют портовые мощности по перевалке угля.
Проблема в том, что большинство австралийских шахт и разрезов находятся максимум в нескольких сотнях километров от портов, а российские, как правило, в нескольких тысячах. При схожей себестоимости сопоставимо отличаются транспортные затраты экспортеров, а значит, маржа, запас прочности по цене и в целом конкурентоспособность. Когда цена на энергетический уголь на мировых рынках устойчиво превышала $120 за тонну, этот фактор не сильно сказывался на перспективах российского экспорта угля.
Сегодня же, когда уровень цен колеблется в районе отметки в $80, то для значительной части российских экспортеров факт их удаленности от основных экспортных портов и погранпереходов звучит громким набатом — снижать собственные издержки угольным компаниям почти некуда, а железнодорожники тоже не могут возить уголь ниже себестоимости.
Более того, рост экспортных грузопотоков выявил еще одну проблему — инфраструктурные ограничения со стороны железнодорожного транспорта. Есть и локальные узкие места — когда уголь с трудом покидает сам Кузбасс, есть и проблемы на участках основных экспортных магистралей, в частности, в восточном направлении, а ведь именно на Азиатско-Тихоокеанский регион и будет приходиться в будущем основной прирост потребления импортных углей, а значит, и расширятся возможности для экспортеров.
«Расшитие» узких мест — не то чтобы неподъемная проблема для наших железнодорожников и экономики в целом, для последней это даже очень полезно — мультипликативный эффект и т.д., но «за чей счет банкет»? РЖД особенно в условиях «зануления» роста тарифов не может себе позволить финансирование и менее масштабных инвестпроектов, а цена вопроса только в направлении Кузбасс — Дальний Восток превышает 1 трлн рублей. И эти капзатраты надо сделать сейчас, а окупятся они спустя многие годы и даже десятилетия, а с учетом текущей ценовой конъюнктуры окупаемость в сколь-либо обозримом будущем становится вообще под большим вопросом.
Конкуренты не дремлют
В общем движется наша угольная промышленность явно не по безопасному маршруту. Надо взглянуть фактам в глаза — наша конкурентоспособность на мировых рынках угля крайне ограниченна, а конкуренция будет только усиливаться. Крупные транснациональные добывающие компании осваивают новую ресурсную базу с низкими производственными и, конечно, транспортными издержками. И в ближайшие 10 лет мы станем свидетелями появления на рынке новых имен, как это произошло ранее с Индонезией и Колумбией. Мы еще услышим эти названия — Монголия, Мозамбик: только последний лет через десять должен выйти на уровень добычи в 100 млн т угля в год.
Не стоит рассчитывать и на нерасторопность «старичков» угольного экспорта: Австралия продолжает активно развивать портовую инфраструктуру. Ожидается, что ее портовые мощности по перевалке угля уже в этом году достигнут 448 млн т, то есть возрастут на 115 млн т от уровня 2009 года, когда было начато крупномасштабное расширение этого «бутылочного горлышка».
Сегодня из основного драйвера роста угольной промышленности РФ экспорт превратился в единственную опору для сохранения уровня добычи на текущем уровне. Но одновременно экспорт продолжает оставаться и «ахиллесовой пятой» для отрасли: зависимость от внешнего рынка — зависимость от факторов, почти не поддающихся влиянию и имеющих общую неблагоприятную для нас тенденцию.
Взгляд вовнутрь
Единственным надежным рынком сбыта угля для российских угледобывающих компаний может быть только внутренний рынок. Какие возможности существуют здесь?
Отечественная черная металлургия. В ближайшие годы она вряд ли сможет порадовать высокими дополнительными объемами закупок коксующихся углей. Причин несколько. Во-первых, по сравнению с докризисным периодом существенно упала операционная рентабельность отрасли, во‑вторых, до конца не восстановился спрос на продукцию черной металлургии на внутреннем рынке. В-третьих, технологии PCI (технология вдувания пылеугольного топлива. Происходит сжигание не угля, а воздушно-угольной смеси, что позволяет достигать более высоких температур при горении) так или иначе будут находить все более широкое применение в отечественной металлургии и, в‑четвертых, мировой рынок также не дает нам после кризиса ощущения стабильности.
Российская электроэнергетика. Да, она пока остается крупнейшим потребителем отечественных углей. Но чтобы рассчитывать на дальнейший рост потребления в этом секторе, необходимо видеть новые источники спроса на уголь — новые угольные энергоблоки. Таких источников почти нет.
Чтобы спрос на уголь был завтра, необходимо строить угольные электростанции уже сегодня. Такие примеры крайне редки, и, пожалуй, энергоблок на Березовской ГРЭС в Красноярском крае на 800 МВт, планируемый к постройке в 2014 году, — один из немногих проектов. Причина прежняя — уголь неконкурентоспособен по сравнению с газом на большей части территории страны, а нормальные экономические перспективы имеют лишь проекты наподобие вышеупомянутого блока Березовской ГРЭС с минимальным транспортным плечом.
Нет особенных перспектив у роста потребления угля в энергетике и с точки зрения важнейших для отрасли государственных стратегических документов. Например, анализ программы «Модернизация электроэнергетики России на период до 2020 года» дает нам в лучшем случае лишь небольшой рост, в худшем — ощутимое падение спроса на уголь со стороны электроэнергетики.
Одним словом, внутренний рынок «в загоне» и перспектив роста, если не предпринимать для этого усилий, почти никаких. Тем не менее расширение внутреннего рынка возможно, и здесь видятся два основных направления: во‑первых, совершенствование рыночных механизмов для повышения привлекательности угля, а значит, создания предпосылок росту объемов потребления в энергетике и коммунально-бытовом секторе, а во‑вторых, развитие российской углехимии — возможно, одного из самых перспективных потребителей отечественных углей. В части развития углехимии всем давно понятно, что можно воспользоваться опытом, а можно и технологиями, накопленными в Южной Африке, где на протяжении десятилетий эффективно работают соответствующие углехимические кластеры. В отношении рынка угля все немного сложнее.
Факторы спроса
Успешная конкуренция угля на мировом рынке с другими видами топлива и энергоресурсов обусловливается его высокой доступностью и справедливой ценой, формируемой на основании понятных и прозрачных биржевых механизмов. В нашей стране, к сожалению, это не совсем так. Крупные потребители — электростанции, как правило, привязаны к конкретным поставщикам, которые поставляют так называемые проектные угли, обеспечивающие максимальную эффективность при их сжигании на оборудовании той электростанции, которая под них проектировалась.
За рубежом ситуация иная: требования к углям на различных электростанциях, как правило, не сильно отличаются, что позволяет выбирать поставщика по критерию цены, а не только в зависимости от возможности использовать его уголь на имеющемся оборудовании.
Конечно, замена или модернизация парка генерирующего оборудования под угли со стандартизированными характеристиками — дело не одного года, и стоимость такой модернизации подчас может быть крайне высока, но без этого невозможно и создание современного, постоянно растущего внутреннего рынка энергетического угля. Как это часто бывает у нас, последнее слово здесь за государством, которому предстоит создать такие экономические механизмы, которые будут способствовать модернизации старых угольных ТЭС.
Помимо этого уже сегодня необходимо создавать и необходимую рыночную инфраструктуру, повышать прозрачность рынка угля, и здесь государство в лице Минэкономразвития, Минэнерго и ФАС можно уже похвалить: первые шаги в правильном направлении сделаны. Так, в декабре 2012 года Минэкономразвития включило уголь в перечень товаров (в дополнение к нефти и нефтепродуктам), регистрация сделок по которым необходима на товарной бирже.
Регистрация сделок обязательна для компаний, добывающих свыше 1 млн т, то есть охватывающих более 80% добычи. В настоящее время раскрытие параметров внебиржевых контрактов необходимо на товарной бирже по следующим параметрам: ИНН сторон, объем и сроки поставки, цена, место отгрузки, стоимость транспортировки. К сожалению, этих данных недостаточно для формирования объективной и прозрачной картины в отношении угля, как это происходит в отношении нефти и нефтепродуктов.
Тем не менее останавливаться на достигнутом исполнительная власть, похоже, не планирует, и можно ожидать, что уже в этом году список характеристик угля, обязательных при регистрации сделок, будет расширен. Это позволит впоследствии перейти к формированию как биржевых индикаторов цен на уголь, так и к формированию более прозрачной, а значит, конкурентной среды, привлекательной для покупателя. Будет больше покупателей — будет и праздник у угольщиков.
