Знакомство с настоящими звездами происходит анонимно. Зритель под сводами кинозала отличается от средневекового звездочета разве что фасоном одежды. Уловив волшебную интонацию, очарованный ею адепт отправляется на поиски имени.
Имя Лорен Бэколл — но с ударением на первом слоге — голосом Кирилла Лаврова произносит Уильям Холден в картине «Федора». Рядовой читатель, встретив его под фотоснимком в журнале, прочитал бы его так же.
«Налейте сами», — усталым низким голосом предлагает гостю дама, чью жизнь через пять минут оборвет пуля киллера. Фильм назывался «Игра в четыре руки». Советская актриса (Наталья Тенякова) дублирует виртуозно, но едва ли кто понимает, чью манеру говорить она воспроизводит так любовно и старательно. Или все-таки есть кто-то по эту сторону экрана, кому известно абсолютно всё — и такому человеку дьявольски скучно или, напротив, дьявольски весело?
Налейте сами... Думайте сами — смотреть или не смотреть. После физической смерти звезды какие-то детали обесцениваются, а какие-то, напротив, обретают ценность философского камня.
Курением на экране Богарт и Бэколл соорудили настоящую табачную фабрику грез. Слова и реплики, ставшие афоризмами, не звучат, а извиваются и клубятся в их диалогах, ядовитых, как сам никотин. Таким же дымчатым должен быть и разговор об этой удивительной чете.
В «Черной полосе», последнем из четырех фильмов, где мы видим их вместе, зрителю показывают лицо Богарта лишь на 60-й минуте. Затяжной стриптиз — дело опасное. В простом человеке взыграет гордыня, и он может, хлопнув дверью, «покинуть звездный зал». Но мы, потенциальные поклонники Лорен Бэколл, ждали встречи с нею 10-летиями, мечтая встретить в пустыне кинопроката свой вожделенный соляной столп. Что пригвоздило меня к этой удивительной женщине в первую очередь — ее взгляд или ее голос в суррогатной версии, — точно сказать не могу.
После четырех великолепных работ в жанре нуар с Хамфри Богартом повзрослевшая актриса довольно смело погружается в профаническую область цветного кино. «Как выйти замуж за миллионера» — тревожный прообраз «Секса в большом городе», что само по себе с современной точки зрения не так уж и плохо, если забыть о том, чем мы жертвуем.
Тонкому ценителю достаточно тех нескольких секунд из «Глубокого сна», когда Бэколл в шелковом халате приближается к Филу Марлоу, доставившему в особняк Стернвудов одурманенную лауданумом сестрицу.
Буквально на днях я размышлял как раз над тем, как могли бы сыграть Богарт и Бэколл в «Девятых вратах» у Романа Полански или в «Сердце ангела». Неоправданная жестокость — был такой термин у чистоплюев. Алхимический брак Богарта и Бэколл окутан пороховым и табачным дымом убийств и угрызений. Сочетание их имен четко сигнализирует: в данной парадоксальной коллизии должна пролиться кровь.
Неоправданная жестокость Дрездена и Хиросимы. Бессмысленная жестокость христианской Европы, вытолкнувшей еврейских предков великой актрисы за океан. Жестокость гонений, которой суждено достичь апогея в чудовищных эксцессах холокоста. Жестокость, с которой разрушал свой организм алкоголем Хамфри Богарт, словно сознавая, что легенда всё равно окажется долговечнее. Жестокость, с которой он выгоняет под пули безоружного Эдди Марза в финале «Глубокого сна» ради перекура с генеральской дочерью рядом с прошитым автоматной очередью трупом.
В финале их первой совместной работы «Иметь или не иметь» сентиментальный циник Гарри Морган отплывает к острову Дьявола в обществе 19-летней авантюристки, по сути указавшей ему точный маршрут к месту назначения со столь красноречивым названием. Помощь антифашистскому подполью здесь не более чем формальный повод. Если бы на месте Рузвельта оказался другой политик, герои со злодеями могли бы легко поменяться местами, и еще неизвестно, на чьей бы стороне оказались симпатии белого американского кинозрителя.
И так же как в Лорен Бэколл последних десятилетий нас поражает ее беспощадная моложавость, сверхъестественная изощренность несовершеннолетней актрисы заставляет вспомнить слова о тех, кто «до опыта приобрели черты». В сущности перед нами один и тот же организм, набальзамированный сардонической мудростью веков.
Триумфальные выступления Бэколл за пределами Голливуда едва ли доступны подробному анализу непосвященных. Нас на этих спектаклях не было, а что попало говорить и пересказывать в данном случае несолидно. Воздержимся от отсебятины.
Однако прославившему актрису в юности нуару еще предстояло объединиться с Бродвеем в позднем триллере «Поклонник», где очень точно изображен болезненный магнетизм знаменитости, провоцирующий человека толпы на «подвиги» в самом негативном значении слова. Пока одержимый юноша превращается в маньяка, мы параллельно имеем возможность одним глазком, домысливая остальное, любоваться актрисой на территории мюзикла. Черно-белое фото в витрине кинотеатра — характерный взгляд Лорен Бэколл периода нуар — провожает обреченную жертву, только что вышедшую со своим убийцей из гей-бара. Бензин и бритва заготовлены заранее. Фильм насыщен символикой, чей смысл прояснится с годами. Примечательно, что прежде, чем свихнуться, молодой человек служит продавцом-консультантом в магазине грампластинок, где постоянно гремит ультрасовременная музыка: ска, фанк, нью вейв. Своего начальника-афроамериканца он обзывает Гитлером, постепенно сходя с ума от тоски по совершенству былых времен.
И, как черно-белый портрет Бэколл в конце истории, в начале среди пластинок мелькает диск группы Cars c Натальей Медведевой на обложке. Общаться с нею было, скажем прямо, нелегко, но мне хорошо запомнилось сильнейшее облегчение, когда однажды она, на миг просветлев и преобразившись, вдруг без запинки выдала целиком знаменитую реплику Лорен Бэколл: You know how to whistle, don't you, Steve? You just put your lips together and... blow. Что это было — луч света в темном царстве или инфернальное свечение «Восставших из ада», — судить пока не берусь.
Лорен Бэколл скончалась недавно, и это оставляет нам определенную вольность суждений. Поскольку из жизни ушла Бетти Джоан Першке, а та самая Лорен Бэколл все-таки бессмертна, пока мы способны верить в чужое бессмертие, усматривая в нем крупицу собственного.
Нет, не соляной столп, а статуя Свободы на острове Дьявола, оживленная по воле богов Бродвея и Уолл-стрита. Галатея, прекрасно владеющая приемами современного танца. Прокуренная нимфа и юная мумия, одинаково обольстительная.
В общем, a remarkable woman — как она сама себя называла.
Оглянуться и остолбенеть от прилива самых возвышенных и низменных чувств, которые стимулирует совершенство.
