На днях начальник управления спецрасследований генеральной прокуратуры Украины Сергей Горбатюк сообщил, что Международный уголовный суд (МУС) отказал в возбуждении производства в отношении преступлений во время майдана (21 ноября 2013 — 22 февраля 2014). По его словам, представители суда «предоставили нам официальный ответ и текст сейчас находится на переводе. Устно они сказали, что не видят в преступлениях на майдане достаточной масштабности и системности», ибо «для их расследования «нужно, чтобы были тысячи погибших», тогда как здесь речь идет о сотнях.
То, что именно такое решение будет принято, стало понятно из ежегодного доклада Канцелярии прокурора МУС от 12 ноября, где также говорится «о недостаточной масштабности и системности» этих преступлений, жертвами которых, по утверждению суда, стали 75 погибших и не менее 700 раненых.
Число погибших в Донбассе составляет, по данным ООН, более 8 тыс. человек, из которых около трети — гражданское население (думается, реальные цифры еще больше). И МУС пока не решил, подпадают ли преступления, совершенные на Украине после победы евромайдана, под его юрисдикцию. В упомянутом докладе от 12 ноября ничего не сказано о количестве жертв конфликта на юго-востоке страны.
Весьма красноречиво, во-первых, то, что в нем говорится о сбитом малайзийском Boeing, но не упоминается о трагедии 2 мая в Одессе, а во-вторых — описание событий на Украине от начала евромайдана. Например (п. 83 доклада), говорится, что «к 23 января 2014 протестов (то есть выступлений против Януковича, ибо других массовых акций МУС не заметил. — А.П.) охватили Харьков, Луганск, Донецк, Ровно, Ивано-Франковск, Днепропетровск, Винницу, Житомир, Запорожье, Львов, Одессу Полтаву, Сумы, Тернополь, Черкассы и Севастополь». Хотя на самом деле протесты евромайдана в Крыму и Донбассе были вообще не заметны, а на остальном Юго-Востоке уступали в массовости выступлениям сторонников власти.
МУС еще решает, заниматься ли ему украинскими делами, но международный взгляд на совершенные в этой стране преступления очевиден по взгляду других структур, претендовавших на собственное расследование.
Так, месяц назад появился доклад Международной совещательной группы (МСГ) Совета Европы о расследовании Украиной событий 2 мая в Одессе. Он вызвал противоречивые оценки. Одни — пожалуй, они в большинстве — утверждают, что документ резко критикует украинских правоохранителей. Другие возмущаются тем, что Совет Европы, дескать, настаивает на том, что защитники Дома профсоюзов сожгли себя сами.
Что же на самом деле содержится в докладе объемом в 91 страницу?
Начнем с того, что мандат группы во главе с бывшим судьей ЕСПЧ сэром Николасом Братцей не предполагает проведения расследования или помощи украинскому следствию. Группа лишь выясняет, отвечает ли ход расследования обязательствам Украины перед Советом Европы. То есть она занимается расследованием не самих событий, а качества украинского расследования. Но поскольку оценить последнее невозможно без характеристики контекста происходящего, события 2 мая 2014-го также подробно описываются. И здесь МСГ приводит либо собственную интерпретацию отдельных фактов, либо интерпретацию, сделанную кем-либо на Украине, но обычно без замечаний, давая понять, что она с этим мнением солидаризируется.
А о причинах пожара в Доме профсоюзов в разделе «Факты» говорится так: «Криминалистическая экспертиза впоследствии определила, что пожар начался в 5 местах… За исключением пожара в вестибюле, эти возгорания могло произойти только из-за действий тех, кто находился внутри здания. Криминалистическая экспертиза не нашла доказательств того, что пожар был спланирован».
Выходит, Совет Европы согласен с версией подчиненного МВД экспертно-криминалистического центра из Николаева о том, что здание отчего-то одновременно загорелось в пяти местах и в четырех его поджечь могли только антимайдановцы. Хорошо хоть неумышленно.
Но в других местах доклада о начале пожара говорят иначе. Так, в разделе о ходе расследования сначала повторяется версия николаевских экспертов, а затем МСГ ссылается на пресс-релиз генеральной прокуратуры. В нем говорится, что пожар начался с вестибюля, и о других местах ни слова. Тут же сказано, что выводы генпрокуратуры совпадают с расследованием группы «2 мая», которая объединяет представителей обеих сторон конфликта в Одессе.
А резюме выводов этой группы приводится уже в приложении доклада. Там сказано, что «пожар в Доме профсоюзов начался, когда баррикада перед входом в здание загорелась от «коктейлей Молотова», которыми перебрасывались активисты противостоящих сторон. Огонь в дальнейшем распространился через входную дверь в вестибюль здания. Были также другие источники возгорания… Эти источники были второстепенны, так как возникли в результате распространения огня с нижних этажей».
Поскольку ссылок МСГ здесь не приводит, то речь идет не о цитате из какого-то текста группы «2 мая», а о толковании европейцами ее выводов. И толковании искаженном.
Так, одесские активисты, представляющие оба лагеря, нынешней весной восстановили подробную хронологию событий, а ее эксперты создали детальное описание пожара. Согласно обоим документам, фатальный момент произошел, когда загорелась баррикада внутри вестибюля (отчего — там не уточняется). А оттуда уже пламя распространилось как на наружные двери, так и на лестничный колодец. Что же касается баррикады перед входом в Дом профсоюзов, то, как видно из видео, на которое ссылается группа «2 мая», еще до начала пожара в вестибюле на ней уже находились евромайдановцы и один из них пронес внутрь здания горящую покрышку.
Следовательно, Совет Европы на самом деле приписывает группе версию, которой она не создавала. Версию, которая искажает причины трагедии. Ведь если Дом профсоюзов загорелся от баррикады снаружи, подожженной непонятно чьими «коктейлями Молотова», значит, все дело в неосторожном обращении с огнем. А вот если придерживаться реальной версии и считать, что он загорелся от «коктейля Молотова» или покрышки, брошенной внутрь здания, то утверждения о не спланированном характере пожара будут неубедительными. Да, нет никаких свидетельств того, чтобы лидеры евромайдановцев давали команду поджечь Дом профсоюзов. Но любой человек, который бросает в здание горящий предмет, должен понимать, к чему могут привести его действия.
В общем, доклад-таки наводит на мысль, что Дом профсоюзов мог загореться от неосторожности его защитников. Тем более что любой читатель первым делом будет искать объяснение причин пожара в разделе «Факты». А там содержится версия, созданная летом 2014 николаевскими экспертами, которые, по утверждению группы «2 мая», вообще на место событий не выезжали.
Впрочем, меня не очень удивило бы, если бы Совет Европы вспомнил в этом документе и о традиции самосожжения у русских старообрядцев. Ведь после обнародованного 8 месяцев назад доклада той же МСГ относительно гибели людей на майдане трудно было ожидать от нее иного. Это хоть в нынешнем докладе «о коктейлях Молотова» упоминается, а в предыдущем и слов таких не было. Там утверждалось, что протестующие забрасывали милицию лишь «камнями и файерами».
Да, в том же документе говорилось, что часть «Небесной сотни» могла погибнуть 20 февраля 2014-го от рук «третьей силы». Одним из доводов в пользу ее наличия называлась неизвестность того, кто стрелял в правоохранителей. Но в роли такой силы европейцы видели прежде всего «пророссийские группировки или силы Российской Федерации», ибо в докладе подчеркивалось что «лидеры акций протеста на майдане строго запрещали своим сторонникам применять оружие».
Так что нынешние подозрения генпрокуратуры насчет того, что к убийствам на майдане могли быть причастны правые радикалы, у которых недавно прошли обыски, явно расходятся с европейским докладом.
Кстати, о прокуратуре и других правоохранителях. Жесткие претензии, выдвинутые к качеству расследования в обоих докладах Совета Европы, совершенно справедливы. Украинскую прокуратуру и милицию есть за что ругать. Но пробуксовка расследования одесских событий, конечно, связана не только и не столько с внутренними недостатками этих органов, сколько с той атмосферой вокруг дела, которая создана многими заявлениями представителей власти с их утверждениями или прозрачными намеками на то, что во всем виноваты антимайдановцы.
Например, одесский губернатор Михаил Саакашвили в августе говорил в интервью Дмитрию Быкову: «Всё давно понятно. И сразу было понятно. Это была провокация, давно раскрытая, подробно расписанная, только арестованы еще не все ее участники».
Но эту атмосферу европейцы проигнорировали. А правоохранители в роли козлов отпущения вполне устраивают те силы, которые завоевали власть на Украине в 2014-м. Ибо в том лагере нередко требуют отставки главы МВД Арсена Авакова и особенно генпрокурора Виктора Шокина. Недовольство же последним со стороны и ЕС и прежде всего США стало уже публичным.
И, наверное, реальная роль доклада Совета Европы и заключается в предоставлении Брюсселю и Вашингтону новых аргументов в пользу смещения Шокина.
А вот заинтересованы ли европейцы в истине об одесских событиях?
Думаю, на этот вопрос хорошо ответила недавняя дискуссия о мерах, которые должен принять Киев для введения ЕС безвизового режима для украинцев.
Так, в антидискриминационной части «Плана действий по либерализации визового режима ЕС для Украины» содержатся пункты о борьбе с преступлениями, совершенными на почве ненависти. После событий прошлого и нынешнего года, и в частности 2 мая в Одессе, эти положения объективно куда актуальнее, чем в 2010-м, когда упомянутый «План действий» принимался. Однако, как видно из попавшего в печать письма посла ЕС в Киеве Яна Томбинского министру иностранных дел Павлу Климкину, европейцев в плане борьбы с дискриминацией интересовало исключительно закрепление прав гомосексуалистов в Трудовом кодексе. Хотя как раз этот пункт отсутствует в упомянутом «Плане действий».
