Перейти к основному содержанию
Реклама
Прямой эфир
Мир
Bild заявила о возросшем рейтинге партии Шольца за счет позиции по ракетам Taurus
Общество
На Камчатке нашли тело второго пропавшего под лавиной туриста
Мир
На Украине признали неспособность противостоять российским БПЛА
Спорт
«Трактор» победил «Динамо» в овертайме и увеличил преимущество в серии
Мир
Politico узнала о намерениях КНР бойкотировать встречи по Украине без участия РФ
Мир
Силы ПВО Сирии сбили несколько израильских ракет над Дамаском
Мир
Боррель заявил о поддержке глав МИД ЕС использования российских активов для Украины
Мир
США и Великобритания нанесли не менее 10 авиаударов по Йемену
Мир
Маск упрекнул Байдена в безразличии к страдающим от набегов нелегалов американцам
Общество
Региональный режим ЧС введен в Амурской области из-за обрушения на руднике «Пионер»
Армия
МО показало уничтожение расчетов ВСУ у приграничных районов Белгородской области
Мир
Трамп назвал реальными управленцами США злобное и коварное окружение Байдена
Мир
Сенатор США потребовал от граждан Украины всех возрастов мобилизоваться в ВСУ
Мир
В ФРГ заинтересовались российским опытом проведения ДЭГ
Экономика
Объем наличных в обращении рекордно снизился с начала СВО

«Если все люди начнут жить по заповедям, искусство умрет»

Режиссер Александр Велединский — о своем новом фильме «В Кейптаунском порту», неслучайных случайностях и кино, меняющем жизнь
0
«Если все люди начнут жить по заповедям, искусство умрет»
Фото: ИЗВЕСТИЯ/Павел Баранов
Озвучить текст
Выделить главное
вкл
выкл

Александр Велединский, режиссер фильма «Географ глобус пропил» и сценарист «Бригады», завершает в ЮАР съемки своей новой картины «В Кейптаунском порту». Сценарий этот имеет в кинематографических кругах почти легендарную славу. Он уже более 10 лет гуляет по студиям, переходит от одного продюсера к другому — и все сходятся, что материал прекрасный, снимать надо, но по тем или иным причинам до съемок никогда не доходило. Лишь в этом году дело наконец сдвинулось с мертвой точки.

В последние дни Второй мировой войны судьба свела где-то на Дальнем Востоке Моряка, Пахана и Салажонка. Всё закончилось перестрелкой, и каждый из участников уверен, что убил двух других. Спустя более полувека герои столкнутся с отголосками той роковой встречи летом 1945-го. Жанр, по словам создателей, — «как и в реальной жизни, причудливое переплетение драмы, трагикомедии и фарса». В ролях — Владимир Стеклов, Евгений Ткачук, Сергей Сосновский, Александр Робак и др. Корреспондент «Известий» встретился с режиссером накануне отъезда в Кейптаун.

— Как я понимаю, для вас этот фильм — своего рода проект мечты, к которому вы долго шли.

— Я бы поостерегся от таких вот определений. «Проект мечты» — это чудовищная ответственность, которую я брать на себя не хочу. Мартин Скорсезе 25 лет мечтал снять «Банды Нью-Йорка», и фильм в итоге получился на любителя. Кому-то нравится, но с теми шедеврами, которые он снимал в течение этого самого 25-летнего ожидания, не сравнить. Не было бы проекта «В Кейптаунском порту», я бы снимал что-то другое. Просто сейчас у меня больше ничего нет в загашнике (смеется). Я ленюсь писать, у меня лежит много сценариев, но они не закончены. Спасибо, что появилась компания Renovatio и продюсер Владимир Поляков, которые решили поддержать. У сценария, вы правы, долгая история, его смотрели многие продюсеры, но годы шли, и я рад, что всё наконец завертелось. В общем, ни в коем случае не «проект мечты», хотя и очень для меня дорогой.

Чем именно он вам дорог?

— «В Кейптаунском порту» я писал в 1990-е годы, и это было славное время в моей жизни. Я ложился спать с мыслью о том, что напишу завтра то-то и то-то, просыпался и сразу шел к компьютеру. Это длилось почти год. Вечерами я сидел с друзьями, мы обсуждали материал, они много советовали, помогали, подсказывали... Денег не было ни копейки. Это всё было еще до «Бригады», писалось в стол, со смутной надеждой когда-нибудь поставить.

Потом его начали читать продюсеры. Многим очень нравилось. Но когда заходил вопрос о бюджете, почему-то всем сценарий казался несказанно дорогим. Знаете, какую кличку ему придумали тогда? «Дорогой арт-хаус». Я считаю, что не соответствуют действительности ни первое, ни второе слово. Во-первых, он не дорогой. Некоторые очень заслуженные продюсеры называли совсем запредельные цифры — в $10 млн, например. Если я скажу, за сколько мы его снимаем сегодня, — вы не поверите. При сегодняшних возможностях кино и цифровых технологий всё стало еще дешевле. Во-вторых, никакой это не арт-хаус. Авторское кино — безусловно, но это три жанровые истории, просто сплетенные между собой.

Renovatio

— Я где-то читал, что в основе сценария лежит реальная история, произошедшая с вашим отцом.

— Совершенно верно, но в реальности всё было немного иначе. Эйзенштейн как-то сказал, что драматург — это «взбесившийся регулировщик», который не предотвращает аварии, а создает. Было так: мой отец в 1945 году на Дальнем Востоке возвращался с самоволки и встретил бывших штрафников, что не сулило ничего хорошего. Штрафники моряков ненавидели — почему-то были уверены, что те совсем не воевали и просто отсиживались в тылу. Преступления свои штрафники кровью смыли, но мозги-то остались прежними. Люди они жестокие, лихие и прохода морякам не давали. Было даже такое негласное указание для моряков: «Увидишь штрафника — или стреляй первым, или беги».

Моему отцу тогда повезло. Он был в гражданском, максимум, оставил тельняшку, и его сразу не вычислили. Попросили закурить, он дал, и когда уже уходил, штрафники начали дергать затворами и стреляли вверх. Так было в жизни. У меня в сценарии случилась настоящая перестрелка, и каждый из трех героев думает, что убил других.

 А чем именно этот эпизод вас зацепил?

— Не знаю, подобные вещи происходят не совсем осознанно. Когда-то отец мне эту историю рассказал, потом вдруг, когда отца уже не было, мне она вспомнилась, и почему-то захотелось представить, что со всеми этими героями стало, какую жизнь они могли прожить. Так постепенно написался сценарий.

 Их всех гложет чувство вины?

— Нет, конечно. 50 лет прошло. Понимаете, только что закончилась война, и отношение к смерти было совсем другое. Оно и сейчас у нас, я бы сказал, слишком спокойное. Никто не будет мучиться столько лет. Война всё спишет. Просто, в силу различных обстоятельств 22 июня 1996 года все трое неожиданно вспоминают об этом событии. И дальше начинает что-то происходить.

Я бы не хотел раскрывать детали сюжета, но когда мы закончим, все линии, дай бог, сложатся в достойный фильм, будет очевидно, что кино-то вообще не о войне и не о совести, а о тех невидимых связях, которые собирают нас всех в одно целое. О случайностях, которые имеют свою высшую логику. В общем, о судьбе.

Renovatio

 Кажется, вы снимаете свой вариант «Господина Никто» Жако ван Дормеля — если видели, там тоже про случайности, которые на самом деле неслучайны.

— Да, конечно, видел, очень сильный фильм. Наверное, да, похоже. Я, честно говоря, и не претендую ни на какое ноу-хау. Наоборот, я абсолютно уверен, что всё уже было, всё уже давно известно. Лучшие фильмы, книги просто напоминают нам снова и снова о самых простых и банальных вещах — о десяти заповедях, которые все знают, но никто не исполняет. Ни вы, ни я, ни кто-либо еще. В этом и цель искусства — напоминать. У меня есть любимая фраза у Гете. Когда его спросили, для чего он пишет, поэт ответил: «Для смягчения нравов». Вот и кино я снимаю для смягчения нравов. Кстати, есть даже икона такая — «Умягчение злых сердец», и ее почитание иногда попадает как раз на 22 июня.

 То есть, если вдруг все начнут жить по заповедям, искусство умрет?

— Получается так. Но мы-то знаем, что этого не будет никогда. Мы все грешим — так или иначе. Поэтому для искусства работы будет еще много (смеется).

— Получается, вы верите, что кино и искусство меняет мир.

— Мир — конечно, нет. Чью-то судьбу — пожалуй, может. У меня самого в жизни было два фильма, которые заставили меня измениться. Это «Неоконченная пьеса для механического пианино» и «Полеты во сне и наяву» — последний часто сравнивают с «Географом» и, наверное, правильно делают. Помните, когда Калягин бегает по реке и кричит: «Мне 35 лет, Пушкину осталось 2 года, Лермонтов — 8 лет как в могиле, а что я сделал, что?!» Или Янковский, 40-летний мужик, зарывается в сено... Мне страшно было на это смотреть. Я понял, что не хочу таким быть. И подался в режиссеры.

Оба фильма нельзя назвать социальными в прямом смысле этого слова — как социальны «Дурак» или «Левиафан», но в моем случае они оказались фильмами прямого действия. И я тешу себя надеждой, что и мое кино может также перевернуть жизнь хотя бы нескольких людей. Деньги нужны всем, это понятно, но если не только ради денег заниматься кино — хочется как-то протранслировать свои чувства. Ведь что такое режиссура? Это способ найти соратников, единоверцев, единомышленников. Людей, которые чувствуют и думают так же, как ты. И раз мои фильмы смотрят, значит, есть зрители, которые со мной на одной волне.

Renovatio

— Главная беда российского кино 2000-х — существование в абсолютном вакууме. Хорошие, умные режиссеры снимали хорошие, умные фильмы, которые никто не видел. Сейчас ситуация стала поправляться, однако вы, наверное, один из немногих режиссеров, которые всегда снимали зрительское кино. Вы вообще себя считаете частью нашей новой русской волны — вместе с Борисом Хлебниковым, Алексеем Германом, Бакуром Бакурадзе и другими?

— Конечно, мы все дружим, общаемся. Ну как дружим — все чем-то заняты постоянно, видимся только на фестивалях, на «Никах» и «Орлах». Можем позвонить, чтобы сказать: «Какое крутое кино ты снял» или спросить: «Какой оператор у тебя был на том-то фильме?» Мы все хорошие товарищи. Точно, не враги, и во многом единомышленники.

А на счет зрителя... Да, я всегда был за доходчивость, за коммуникацию со зрителем. В нашем кино много талантливых людей, которые делают очень важные фильмы, но делают их так, что смотрит их только ограниченный круг людей. А я не вижу в этом смысла. Постоянный зритель авторского кино — он и так, в принципе, всё понимает, о чем мы говорим. Я всегда стремился к контакту со зрителем. И сейчас стремлюсь изо всех сил. Я себе такую задачу поставил, когда еще учился на Высших режиссерских курсах: если пробьюсь, если удастся мне снимать кино, то буду добиваться зрителя. Всё для тех же самых, простых целей — найти единомышленников и смягчить нравы.

Комментарии
Прямой эфир