Наступление музыкального авангарда
Российская публика впервые услышала знаковые произведения второй половины XX века. На фестивале «Другое пространство» в Московской филармонии прозвучали шедевры авангарда, определившие развитие современной музыки — без них художественный ландшафт был бы другим.
В наши дни эти партитуры уже не способны возмутить и шокировать, но в концертных программах их появление по-прежнему редкость. Потому каждое такое исполнение сродни покорению Эвереста.
Именно в таком ключе стоит оценить главную сенсацию фестиваля — российскую премьеру «Групп» для трех оркестров Карлхайнца Штокхаузена. На первом исполнении в 1958 году оркестры располагались вокруг публики, что позволяло не только выстроить правильный звуковой баланс и поразить слушателей стереофонией, но и рельефно воплотить главную идею. По замыслу композитора, группы музыкантов должны играть в разных темпах, создавая ощущение трех не совпадающих потоков времени.
Героизм коллективов Владимира Юровского, Фуада Ибрагимова и Филиппа Чижевского можно приветствовать, но авторскую концепцию воплотить, увы, не удалось. Анонсируя «Группы», Юровский посетовал, что разместить оркестры по-штокхаузеновски физически невозможно: амфитеатр КЗЧ не предназначен для рассадки музыкантов. Правда, худрук не объяснил, почему не стали задействовать балконы. А ведь на предыдущем симфоническом концерте, открывавшем фестиваль, они использовались вовсю.
Во Второй симфонии Галины Уствольской чтец стоял на краю правого балкона. Во многом поэтому его «возглас во Вселенную» (по определению автора) получился особенно впечатляющим. «Аыыыыы!... Господи!» — раз за разом летел над публикой клич актера Игоря Яцко. Вкупе с оркестровыми и фортепианными кластерами это создавало ощущение сплошного энергетического потока.
Не менее ярко с точки зрения пространственных эффектов, но куда более рафинированно прозвучала еще одна знаковая партитура XX века — «Ритуал» Пьера Булеза. Подобно Штокхаузену, Булез делит оркестрантов на группы, однако результат должен получиться противоположный: здесь все ячейки работают как единый слаженный механизм, управляемый демиургом-дирижером. В этой роли Юровский был по-настоящему органичен. Вслед за Булезом отказавшись от палочки, он пальцами показывал номер группы, которая должна вступать, и властными жестами сводил все воедино.
Вообще не будет преувеличением сказать, что весь фестиваль оказался церемонией прощания с Булезом, скончавшемся в январе этого года. Похоронным маршем стал его собственный «Ритуал», эпитафией — «Маленькая торжественная музыка в честь Пьера Булеза» Дьердя Куртага, поминками — сочиненный совсем по другому поводу «Танец с умершим другом» Владимира Мартынова, а некрологом — пространные конферансы Юровского и музыковеда Рауфа Фархадова.
Представляя произведения, идеологи фестиваля неоднократно вспоминали, что Булез был не просто композитором и дирижером, но блестящим организатором, просветителем и пропагандистом, приучившим мир к музыкальному авангарду. Публика же невольно примеряла эти определения на самого Юровского.
С булезовской убежденностью, бескомпромиссностью и перфекционизмом он создает «другое пространство» в сегодняшней российской музыкальной действительности, в равной степени интересное обычным меломанам и искушенным знатокам.
На пять дней фестиваля Концертный зал имени Чайковского превратился в место встречи ведущих композиторов, музыковедов, педагогов и критиков. Интенсивное общение в антрактах организаторам приходилось завершать, выключая свет (звонки не помогали). «Перепись музыкального населения Москвы», по меткому выражению одного музыковеда, состоялась.
И даже подавшая далеко не гуманистический образ XX века «Симфония» Лучано Берио прозвучала в «Другом пространстве» как гармоничный гимн музыкальному искусству, интеллекту и мастерству, а не приговор сошедшему с ума миру.
