Резо Гигинеишвили: «Мир может обвалиться, но люди продолжают жить» | Статьи

На 67-м Берлинском международном кинофестивале, стартовавшем в столице Германии, состоялась мировая премьера картины Резо Гигинеишвили «Заложники» — о том, как в 1983 году семеро представителей грузинской «золотой молодежи» попытались угнать самолет, чтобы сбежать из СССР. О фильме, снятом в копродукции России, Грузии и Польши, режиссера расспросил корреспондент «Известий».

— Для меня стало откровением, что коммерчески успешный режиссер обратился к документальным материалам и снял, по сути, фестивальный фильм.

— Мне захотелось говорить о тех вещах, которые давно волнуют. С самого детства я знал эту историю. Вот уже более 33 лет грузинской общественности не дает покоя эта трагедия. В каждую годовщину захвата самолета тема вновь всплывает в СМИ. Люди пытаются анализировать причины, понять, почему так произошло.

— «Заложники» попытаются расставить все точки над i?

— Мы не пытаемся ответить на все вопросы. Но мне кажется, что анализировать последний период Советского Союза через конкурентную историю — важно. Мы не политики, а люди искусства. Результаты холодной войны тоже нужно оценить и понять.

— Хотите сказать, что результатом холодной войны стали 1990-е?

— Да, мы получили 1990-е, которые стали полным адом. Существовали в них, выживали, как могли. И даже выработали иммунитет. Прошло довольно много времени, появилась некая историческая перспектива, и мы теперь можем не сгоряча, а вдумчиво обсуждать тему. Модель и матрица жизни грузинских семей, связанных с трагедией, мне кажется, дает возможность в той или иной степени понять, почему через восемь лет развалилась огромная страна.

— Даже так?

— Мне кажется, да. Люди живут в большой стране. Их культура, взаимоотношения так или иначе определяют будущее государства.

— История с угоном самолета — реальная, а как показывает опыт (вспомним «Викинга» или «Легенду № 17»), критики и зрители ждут от таких фильмов достоверности.

— Да, но право создателей — предложить видение документального материала внутри своих художественных законов. Главная моя задача заключается в том, чтобы картина была убедительна. Я не претендую на абсолютную правду. Мы не боги, чтобы доподлинно знать, что же там произошло. Это наша трактовка истории.

— А как же архивные материалы?

— Мы переработали множество архивных материалов, допросов, более ста интервью очевидцев… Знаете, что я понял? У каждого человека своя правда. В тот момент у людей в самолете был шок, и в итоге каждый по-своему трактовал случившееся. Это похоже на фильм Куросавы «Расёмон», где три человека одну и ту же историю рассказывают по-своему. Конечно, в фильме есть и наша авторская позиция и отношение к тем событиям.

— Какое, если не секрет?

— Неслучайно картина называется «Заложники». Я призываю не воспринимать примитивно: мол, одни угонщики, а другие — жертвы. Безусловно, это большая трагедия, не имеющая оправдания. Но как это произошло? Раскрыть причинно-следственную связь в историческом контексте — вот наша задача. Мы не занимаем позицию обвинителя, а пытаемся сопереживать и оплакивать жертв трагедии.

— То есть не стоит смотреть на картину однобоко?

— Мечтаю, чтобы фильм «Заложники» анализировали, но не скатывались к обвинениям или навешиванию ярлыков. Меня в этом фильме интересует живой человек. Вот мы смотрим советские любимые комедии, помним крылатые фразы: «Наши люди в булочную на такси не ездят» или «А ты Софи Лорен видел, кока-кола пил?» Смешно же. Но для любого цивилизованного человека сегодня постановка подобного вопроса — бред. Если вас спросить, пили ли вы кока-колу…

— ...я отвечу, что бывало.

— Для нас это уже норма. Я надеюсь, мои дети не поймут, о чем идет речь в этом фильме. Беда в том, что мы смеемся над этим. Но вы только вспомните ощущения советского туриста за границей: человек боялся лишнее потратить или сказать. Это же проблема! На мой взгляд, ее важно анализировать.

— В России «Заложники» выйдут на широкие экраны?

— Бог даст, выпустим. По крайней мере планирую.

— Поговорим о Берлинале. Главными темами фильмов, попавших в основную программу фестиваля, стали мировые утопии — коммунизм и капитализм. Как думаете, почему кинематограф всё чаще обращается к околополитическим темам?

— Я не знаю. Пока я снимал «Заложников», мир чуть не обвалился три раза. Начиная с финансового кризиса, санкций и заканчивая напряженными международными отношениями. Люди при этом продолжают жить, а художник так или иначе пытается рассказать про человека, который обижен или оскорблен. В известной степени мы встаем на сторону меньшинства, которое в наших фантазиях и домыслах требует большего внимания.

— В основном конкурсе Берлинале нет российских картин. Как думаете, причина в художественной составляющей или это политические интриги?

— Мы порой ищем политику там, где ее нет. Когда наш режиссер получает награды на крупных фестивалях в Венеции или Берлине, то, естественно, он радуется. Европа и весь мир рукоплещет нашей победе. Но как только картину не принимают, сразу ищем политическую подоплеку. Мол, всё дело в закручивании гаек. На мой взгляд, это неправильная позиция. Надо просто думать о том, какие темы, кроме российского социального аспекта, могут перекликаться со всем остальным миром.

— Что касается вас, то вы часто обращаетесь к своим национальным корням.

— Как грузин я, конечно же, больше понимаю правду и боль тех людей, с которыми жил. Как бы я ни интегрировался в культурное пространство России, как бы я ни любил Москву, природу грузина, его мотивацию мне генетически легче понять и объяснить. Это внутренняя музыка, связанная со своей территорией. Даже когда я снимал истории про Россию, мои персонажи всё равно отчасти вели себя как грузины. Это есть предмет критики моих работ, но в этом есть и свое обаяние…

Справка «Известий»

Фильм «Заложники» повествует о трагических событиях, произошедших в 1983 году в Грузии. Шестеро молодых людей и одна девушка захватили самолет, следовавший по маршруту Тбилиси–Ленинград. Они планировали изменить курс и приземлиться в Турции. В итоге воздушное судно взял штурмом спецназ. Семь человек погибли, десять получили ранения. Выжившие захватчики были приговорены к расстрелу. Находившейся с ними девушке дали 14 лет тюрьмы.