«Идиот» вернулся домой
Постановкой оперы «Идиот» Мечислава Вайнберга Большой театр пополнил современный репертуар и восстановил историческую справедливость. Одна из интереснейших русских опер минувшего столетия впервые в России представлена в «полнометражной» сценической версии.
Вайнберг вдохновился одноименным романом Федора Достоевского в начале 1980-х. Опера была окончена шесть лет спустя, но лишь в 2013-м увидела свет в оперном театре Майнгейма. Композитор, скончавшийся в 1996 году, мало заботился об исполнении своих сочинений: считал, что «если рождается настоящая опера, она всегда найдет людей, которым будет необходима». В Большом таким человеком оказался гендиректор Владимир Урин, с подачи которого и был запущен этот непростой проект.
Сценография спектакля, сочиненная Зиновием Марголиным, лаконична и монохромна. Гигантская черная стена, проворно двигаясь в разных направлениях, разделяет сцену на сегменты — вагон, гостиная, зала, проспект и т.д. В ее зеркальном блеске множатся предметы интерьера и персонажи. Последних, разумеется, меньше, чем в романе (либреттистом Александром Медведевым оставлены только главные действующие лица), но некоторым из них отводится роль более существенная, чем предполагал Достоевский.
К примеру, кривляка и циник Лебедев, существо мерзейшее, практически не сходит со сцены, присутствуя также при откровениях героев, что ощутимо снижает их градус. Еще одно нововведение — персонаж по имени Точильщик. Вайнберг в лучших традициях оперного символизма материализовал образ ножа, от которого погибнет Настасья Филипповна. В спектакле ему придан дополнительный масштаб: точильщиков — трое, и это уже не кратковременная галлюцинация, а неотступное наваждение.
Постановщики вообще не балуют зрителя умиротворяющими моментами, хотя композитор детально прописывает медитации и прострации. Впрочем, тем, кто хочет прочувствовать всё богатство эмоций, вложенное автором в эту партитуру, лучше оперу не смотреть, а слушать — музыкальное качество постановки отменное. Оркестр под управлением Михала Клаузы скурпулезно исследует интонационные глубины. Певцы без зазоров переходят от кантилены к декламации. Самое время вообразить собственную мерцающую и неоднозначную картинку.
В сценическом варианте «мерцаниям» и «неоднозначностям» места нет. Режиссер Евгений Арье ставит спектакль с ясной концепцией и недвусмысленными персонажами. Вспыхивает экран с имитацией ветхой, в «зерно» пленки. «Князь Мышкин возвращался в Петербург» — извещают титры. Ниже, в купе поезда, расположились друг напротив друга тишайший Мышкин (Богдан Волков), примостивший на коленках клетчатый узелок, и брутальный Рогожин (Петр Мигунов), вольготно раскинувшийся на лавке. По соседству прикладывает ухо к стенке Лебедев (Константин Шушаков), на экране возникает прекрасный лик Настасьи Филипповны (Екатерина Морозова). Все в сборе — праведник, грешник, соглядатай и предмет раздора, она же Мадонна, она же Мария Магдалина.
Смысловая диспозиция обозначена уж в первой сцене и далее только развивается в нужном направлении. Есть на этом пути обжигающие кульминации — в сцене у Настасьи Филипповны во всю ширь пространства полыхает видеопламя от горящих сотенных; есть лирические оазисы (романс и внешность Аглаи — Юлии Мазуровой оценят любители как вокальных, так и гламурных достоинств), но ход событий предрешен и финал предсказуем: соперники на грани сумасшествия, а дама их мечты так никому и не досталась.
Обоим претендентам Настасья Филипповна показывает с экрана язык. Этот жест могут принять на свой счет обманувшиеся в ожиданиях поклонники Вайнберга. А вот любители ярких мелодрам, поданных крепкой режиссерской рукой, напротив, останутся довольны: спектакль — стильный, красивый, хорошо поставлен, спет и сыгран. Свою публику постановка Большого театра, безусловно, найдет, а то, что она далека от оригинала… Ну не в театр же ходить за Достоевским. Качественные экранизации и инсценировки подвигают думающего зрителя на чтение первоисточника, а это уже победа.
