В современной политической истории России аресты губернаторов не новость. Еще в конце 1990-х годов были арестованы главы Тульской и Вологодской областей Николай Севрюгин и Николай Подгорнов, а в начале 2000-х — Владимир Платов из Тверской области. Громким был и арест Алексея Баринова, возглавлявшего Ненецкий автономный округ. Сравнительно недавно, в 2013 году, был вынесен приговор тульскому губернатору Вячеславу Дудке, а в 2015-м — экс-главе Брянской области Николаю Денину.
Однако у арестов последних лет есть общие черты, и мимо них — не пройти. Внимание правоохранительных органов чаще привлекают регионы и губернаторы, которые почти не присутствуют в политической повестке дня. Это может быть значимый экономически регион, как Сахалин или Коми, может быть периферийный, как Марий Эл. Но обыватель редко слышит о них в новостях. При этом исключения только подтверждают правило: например, Кировская область в 2013 году «засветилась» в повестке исключительно как сцена для развития сюжета с процессом по делу «Кировлеса». Чаще всего активность правоохранительных органов — главная новость из таких регионов.
Интересно, что почти никто из арестованных не выглядит очевидным «злодеем»: ни Александр Хорошавин, ни Вячеслав Гайзер, ни Никита Белых, ни Александр Соловьев. Чего не скажешь, например, об экс-главе Марий Эл Леониде Маркелове. Он как раз — исключение. Маркелов был едва ли не самой эксцентричной фигурой в российском губернаторском корпусе. Чтение собственных стихов на заседании правительства республики, небесспорное с точки зрения эстетики сооружение в Йошкар-Оле копий кварталов Венеции и Брюгге — все это делает его уязвимой моделью для иллюстрации тезиса о местечковом самодурстве. В отличие от глав Сахалина, Коми, Удмуртии и Кировской области, которые все же выглядели чиновниками, Маркелов претендовал на роль архитектора и «хозяина» сложившейся в Марий Эл системы со всем ее экономическим своеобычием.
Распространена точка зрения, согласно которой все аресты губернаторов — это проекция внутриэлитных конфликтов. Однако здесь не все так очевидно. Все пять сравнительно недавно арестованных глав регионов редко упоминались при обсуждении каких-то конфликтных раскладов. И далеко не всегда сменившие их назначенцы были выдвиженцами каких-то группировок или кланов. Внутриэлитная борьба больше отражается на губернаторах при интерпретации арестов — например, для демонстрации повышения политического веса силовых структур или при пресечении попыток глав регионов «мягко» пересесть в кресло сенатора: в случае Маркелова такое желание могло ускорить принятие решения о его задержании.
Есть и другое заслуживающее внимание обсуждение: к фактическому отказу от «неприкосновенности» губернаторов могла привести переориентация на внешнюю повестку. В результате решения по внутренней ситуации (в том числе о судьбе глав регионов) стали приниматься более точечно и подаваться в подчеркнуто резонансной форме.
Но есть и еще один важный момент: аресты и задержания всегда более резонансны, чем приговоры. Не случайно многие из них сейчас «подвисают». Приговоры часто воспринимаются обществом либо как избыточно жесткие, как это было с мэром Астрахани Столяровым, либо как избыточно мягкие, как это было с делом Евгении Васильевой.
Если говорить о вытекающих из арестов губернаторов вызовах, то их несколько. Первый — как избежать создания предпосылок для коррупции: снижать роль чиновников при распределении крупных средств и подрядов, сужать пространство для манипуляций, ликвидируя тем самым основу для злоупотреблений.
Второй важный вызов — как избежать одностороннего следствия. Конкурентное судопроизводство с обвинителями и адвокатами фактически девальвируется многолетним следствием, во время которого адвокаты не имеют права разглашать существо предъявленных обвинений. В результате в информационном пространстве доминирует обвиняющая сторона, которая в силу естественных профессиональных деформаций отстаивает тезис о порочности любого человека вообще, а арестованного — тем более. Не будучи сбалансировано предъявлением правды, имеющейся у обвиняемого, это фиксирует у обывателя ощущение, что все чиновники — воры.
Кстати, частота арестов заставляет всерьез подумать о процедуре передачи дел задержанных губернаторов или мэров. Когда глава огромного региона или города столь быстро оказывается в СИЗО, не имея возможности передать дела, в том числе неотложные, касающиеся функционирования городского хозяйства или финансового состояния регионов, — это довольно серьезный стресс для управленческой стабильности. И чиновники, и жители территорий должны быть защищены через создание процедуры передачи дел — такой, которая не создает управленческий хаос.
Третий вызов, может быть, самый важный — системная задача. Понятно, что правоохранители (иногда — обоснованно, иногда — не очень) показывают, чего делать нельзя. Как же можно поступать управленцу, чиновнику в сложившихся условиях, в зазоре между диктатом закона и реальностью на местах, — это вопрос, который потребует системного ответа. Без него повысить качество управления в регионах (да и не только в них) вряд ли получится.
Автор — президент фонда «Петербургская политика»
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
