Вопреки ожиданиям, оглашение долгожданного «кремлевского доклада» министерства финансов США породило куда больше вопросов, нежели ответов. Первый и главный вопрос – это отсутствие декларируемых последствий для попавших в список: наличие в нем той либо иной фамилии еще вовсе не означает автоматического применения санкций. Более того, последних вообще может и не быть.
Вполне в духе тактики Троцкого в период заключения «Брестского мира»: «ни мира, ни войны, а армию распустим». Нет, разумеется, некие последствия, по замыслу составителей списка, должны непременно возникнуть: с момента его публикации управленческая и деловая элита России должна быть объявлена на Западе «нерукопожатной» и потенциально опасной для своих контактеров.
Однако, такая стратегия «управления словом» возможна исключительно при наличии у говорящего и непререкаемого морального авторитета, и достаточного арсенала средств давления на слушателей – а этого сегодня и близко нет.
Впрочем, такой символизм заявленных антироссийских мер вполне объясним. Главный вопрос – насколько сегодня у Штатов возможна долгосрочная и системная стратегия в отношении России, – на самом деле пока остается без ответа. Ведь история «русских хакеров» имеет для США главным образом внутриполитический смысл, став инструментом давления демократов на Трампа перед осенними довыборами в конгресс.
А вот за пределами этой прагматики неужели те же демократы всерьез и искренно будут выступать за полноценную конфронтацию с Россией? Неужели Клинтон, приди она к власти, тут же не озаботилась бы вопросами политического размена и «капитализации» вражды с Россией?
Действительно, слишком много признаков, что взаимоотношения с Россией пока осмысливаются в Штатах в тактических терминах «чикен гейм», «цыплячьих игр», развлечения американских подростков середины прошлого века: две машины, разогнавшись, мчали навстречу друг в другу лоб в лоб в расчете, что у кого-то первого не выдержат нервы и он свернет, превратившись таким образом в «цыпленка». Да, пока это в чистом виде тактика в расчете что-то где-то выиграть – но никак не карта стратегического взаимодействия с ядерной державой и постоянным членом Совета Безопасности ООН.
И предположение о том, что это тактика, во многом объясняет безыскусность и бесхитростность списков: там оказалась ex officio практически вся администрация президента, и все участники российского списка «Форбс». Правда, списки составлены с некоторыми умолчаниями – и это как раз тот случай, когда оставленные паузы могут быть более говорящими, нежели слова, выдавая замысел если не писавшего списки, то как минимум – того, кто их надиктовывал.
Так, в списке «друзей Путина» не оказалось столь важных символов либеральной мысли, в полной мере сохраняющих свое влияние в сегодняшней России, как Анатолий Чубайс и Алексей Кудрин. Нет там также и Набиуллиной, и Голиковой. Получается, по замыслу составителей списка – или тех, кто их консультировал, а в наличии таковых сомневаться не приходится – именно они и позиционируются в качестве «моральной альтернативы» Путину?
Тогда многие вещи встают на свои места – и в отношении Штатов, и в отношении тех, кто решил воспользоваться попутным ветром. Что же касается реальных последствий «кремлевского списка», то представляется, что они станут обратными ожидаемым. В этом плане может быть показательным белорусский опыт более чем десятилетней жизни под западными санкциями: попадание в санкционные списки становилось внешним подтверждением важности и незаменимости того либо иного чиновника.
И этот опыт оказался вполне успешным: президенту Лукашенко удалось, творчески используя фактор западного давления, вырастить в Белоруссии национально ориентированную элиту, что для постсоветского пространства результат, пожалуй, уникальный.
Не приходится ожидать иной динамики и в России. По сути, «национализация элит» становится неизбежной – не рассматривая другие соображения, уже только потому, что санкционная реальность доламывает либеральную парадигму, в соответствие с которой из России выгоднее поставлять сырье, а вот конечный продукт выгоднее приобретать «там».
Автор - доцент МГИМО, политолог
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции
