Путину на «прямой линии» опять пришлось отвечать за правительство. Ирония президента, отметившего «сознательность» гражданина Захарченко из Белгорода, который задал вопрос про возможные отставки «отдельных министров», — намек. На то, что гражданина, возможно, и попросили его задать. Но есть неслабые основания предполагать, что Путин и сам все чаще его себе задает — если судить по его же реплике о совещании в Сочи по поводу экономического спада. Равно как и появление в эфире Кудрина, которого президент назвал сачком, а тот в ответ начал говорить про «полумеры и полуреформы». Все это признаки нарастающей растерянности по поводу происходящего в экономике в последние месяцы. И тем не менее: отвечает ли в самом деле правительство Медведева за наметившийся спад?
Четыре месяца назад, выступая на Гайдаровском форуме, премьер Медведев объявил одной из ключевых задач своего кабинета удержание темпов экономического роста на уровне 5%. Экономика, однако, не послушалась — уже к марту стало очевидно, что наметившееся торможение экономики — не сезонный посленовогодний спад, а нечто более серьезное и долгосрочное. В апреле лучшие умы системы, включая опального Кудрина, были собраны президентом в Сочи для обсуждения возникшей ситуации.
Что они там наобсуждали, в основном осталось за дверями совещания, но сразу после него в деловой прессе поползла серия публикаций в том духе, что нынешняя «техническая рецессия», возможно, даже и полезна и вообще рост не самоцель. Так-то оно так, но если б в январе не говорилось прямо противоположное, нельзя было бы никого заподозрить в сознательном делании хорошей мины. Кроме того, ряд косвенных признаков свидетельствует, что ситуация далека от ожиданий начальства. Массовая гибель предприятий малого бизнеса, обвальный рост тарифов (а значит, и скрытой инфляции), падение объемов производства по ряду чувствительных отраслей — все это никак не признаки «управляемой» структурной перестройки экономики.
В поисках исторических аналогов нынешней ситуации в нашем недавнем прошлом я обратился к текстам Егора Гайдара от 2003 года — ровно спустя пять лет после кризиса-98. Тогда, 10 лет назад, Гайдар сумел удивить многих внимательных наблюдателей резкой коррекцией казавшихся незыблемыми установок. Он говорил о том, что ситуация торможения роста спустя 5–6 лет после крупного кризиса — довольно типична для мировой экономической истории; да и в российской подобные ситуации известны. В частности, именно так было в финале нэпа в 1927–1928 годах — экономика, до того быстро набиравшая обороты, внезапно «встала». Характерно, что в таких случаях довольно часты крупные внутриэлитные потрясения (ни 1927-й, ни 2003-й, как известно, не стали исключениями): власть, сталкиваясь с неожиданной для себя проблемой, природы которой она не понимает, начинает лихорадочную перегруппировку сил — и, как правило, летят чьи-то головы. Но на самом деле такое торможение всегда вызвано объективными причинами — завершением фазы так называемого восстановительного роста, когда экономика, оправившись от недавних потрясений, быстро восстанавливает «докризисный» статус-кво.
У «восстановительного роста» есть ряд общих признаков, не меняющихся от эпохи к эпохе. Во-первых, он всегда оказывается своего рода неожиданностью, причем поначалу скорее из разряда приятных. Его темпы, как правило, превышают прогнозы и записываются в успехи уже задним числом. Однако есть и оборотная сторона: он быстро иссякает, причем именно тогда, когда все только-только «входят во вкус», предполагая, что эта ситуация будет продолжаться неопределенно долго. В этот момент власть обычно начинает делать судорожные движения в попытках как-то подстегнуть падающие темпы роста — либо искусственно стимулируя спрос, либо оперируя с денежно-кредитными инструментами, либо напрямую инвестируя в производство. Но все эти усилия, как правило, пропадают втуне: доля разоряющихся бизнесов увеличивается, стимулирование спроса разгоняет инфляцию, а перепроизводство приводит к затовариванию и проблемам с оборотным капиталом. От умения вовремя распознать эту ситуацию и подстроить под нее систему управления зависит успех или неуспех текущей экономической политики.
Цель такой политики на этом этапе — изменение внутренней структуры роста; иначе говоря, переход от краткосрочного «восстановительного роста» к долговременному устойчивому росту, возникающему как следствие институциональных преобразований, технологической и инфраструктурной модернизации. В переводе на человеческий язык — перейти от восстановления того, что уже было, к созданию и укреплению того, чего раньше не было. Но именно здесь, как правило, и срабатывает принцип «генералы всегда готовятся к прошедшей войне».
То, что рост, в том числе и восстановительный, порождает не только новые возможности, но и новые проблемы, чаще всего просто не берется в расчет. Дорожает строительство, дорожает рабочая сила, увеличивается нагрузка на базовую инфраструктуру — транспортную, коммунальную, даже финансовую. Уменьшается и социально-политическая стабильность: возникают новые группы интересов, как из бенефициаров, так и из жертв произошедших изменений; люди, еще вчера думавшие только о выживании, сегодня уже чувствуют себя уверенно и хотят большего. Обостряются внутриэлитные конфликты; аппарат управления погружается в интриги, подстегиваемые растущим уровнем коррупции. Система входит в фазу борьбы за перераспределение существующих потоков, которое постепенно становится более выгодным, чем создание новых. Именно поэтому справедливо наблюдение, что большинство революций настигало не те общества, которые находятся на спаде или в стагнации, а как раз те, которые до этого находились именно в стадии роста.
Сейчас ситуация созрела, как минимум, до «революции сверху». Атака на отдельных министров кабинета, активно ведущаяся безгласной прежде «правящей партией», комплиментарна недовольству довольно неуклюжими действиями правительства, охватившего уже большинство правящего слоя. Дни правительства Медведева в его нынешнем виде если не сочтены, то уж точно «укорочены» по меньшей мере до середины нынешнего электорального цикла. Оно сейчас ушло в глухую оборону, повторяя, как заклинание, «все хорошо, прекрасная маркиза», но это уже никого не убеждает.
Вопрос — захочет ли Путин и дальше принимать на себя удар за правительство? «Прямая линия» пока показала только одно: Путину, как ни странно, комфортно в ситуации со слабым, постоянно атакуемым кабинетом.
