Без эмоций: как изменились приоритеты российской внешней политики в 2020-м
Уходящий год выдался тяжелым и необычным во всех сферах жизни и человеческой деятельности. Специально для «Известий» краткие итоги 2020-го в области международных отношений подвел научный руководитель Центра комплексных европейских и международных исследований факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ, программный директор Валдайского клуба, политолог Тимофей Бордачев.
Уйти в себя
Нравится это нам или нет, но особый характер 2020 года, причиной которого стала глобальная пандемия коронавируса, сделал его для российской внешней политики временем закрытия одних глав и открытия других, не менее интересных и перспективных. Заметно изменилось восприятие в России привычных сюжетов, которые годами вызывали дипломатическую озабоченность. Причина достаточно проста: вынужденная самоизоляция позволила существенно сократить зависимость от устоявшихся представлений и мнения о себе со стороны не только противников, но и друзей.
«Конструктивный диалог» с США, «партнерство» с Европейским союзом, якобы «необходимость» поддерживать какие-то особые отношения с Германией или странами бывшего СССР, несмотря на их собственное, порой весьма провокативное поведение, — всё это, при спокойном пандемийном рассмотрении, оказалось такой ерундой, что даже удивительно, почему вызывало столько эмоций совсем недавно.
На фоне реальных проблем и опасностей, которые вдруг стали угрожать жизни граждан России в их собственных городах, весь багаж, или балласт, внешнеполитических связей, ожиданий и обязательств окончательно перешел из категории «активы» в группу «пассивы» российской внешней политики.
С этой переоценкой ценностей связана на удивление спокойная реакция Москвы на выход США из Договора по открытому небу, поведение вроде бы дружественной Германии в ситуации вокруг фигуры российской оппозиционного публициста в сентябре, новые санкции «из ада», которые США вводят или грозятся ввести против России, удивившая многих решительность в ситуации вокруг Белоруссии и не менее неожиданная для Запада тонкость в решении карабахского вопроса.
В первую очередь такой очевидной переоценке способствовало неизбежное замедление контактов в условиях карантинных ограничений. Во внешней политике невозможно открывать или закрывать проекты, многое зависит от инерции взаимодействия между партнерами и часто такой инерции подчиняется. Поэтому, когда для продолжения «конструктивного диалога» возникают непреодолимые форс-мажорные препятствия, появляется уникальная возможность оценить, насколько необходимым является сам этот диалог.
Будем жить
В уходящем году российская внешняя политика четко обозначила свои приоритеты — это выживание и развитие страны как самостоятельной державы в условиях враждебного отношения Запада. Несмотря на то что сейчас принято говорить о якобы неопределенности в международных делах, здесь всё понятно: намерения США и их европейских союзников состоят в максимальном ослаблении России и разрушении ее политического режима.
Для США это важно в контексте их стратегического противостояния с Китаем. Прочные военно-политические отношения с Россией являются для Пекина гарантией того, что он не останется один против всего Запада. Не случайно в 2020 году активизировались разговоры о возможности формального военного союза Китая и России. Пока глава российского государства определил такое развитие событий как не обязательное. Но координация военной политики двух стран всё более отчетлива. Китай и Россия никогда не выступают с внешнеполитическими инициативами, которые противоречили бы интересам друг друга. Этим не может похвастаться даже известное своим единством сообщество стран Запада.
В 2020 году наконец закончился мучительный поиск общего языка с Европой. После окончания холодной войны европейцы смогли «откусить» за счет России даже больше, чем позволяли их силы. Теперь они пытаются переварить захваченное на Востоке. Это приводит и к внутренним проблемам — после ухода Великобритании Европе, организованной по германским лекалам, всё более активно противостоит новая страна ЕС — Польша.
На этом фоне исчерпанность старой парадигмы отношений с ЕС стала совсем очевидной, а пандемийное затишье позволило это осознать и сформулировать. Очередное хамство со стороны «особых» партнеров в Берлине и Париже не осталось без ответа — очевидно, что новая европейская политика России стала другой.
Торговля и инвестиции, конечно, останутся, они могут даже увеличиться с учетом того, что европейцы будут выдавать увеличение потребления газа за переход к «зеленой» энергетике. Но Европа окончательно потеряла в глазах России ценность как самостоятельный игрок в международной политике.
Президент РФ Владимир Путин принимает участие в заседании дискуссионного клуба «Валдай» в режиме видеосвязи
Выступая перед участниками ежегодной конференции клуба «Валдай», президент России указал, что в последние годы положение Франции и Великобритании в мире «изменилось». Участие обоих государств в высшем органе международного сообщества — Совете безопасности ООН — это уже только дань традиции, наследию победы во Второй мировой войне и, совсем немного, их ядерным арсеналам.
Новые друзья, вечные интересы
Россия в 2020 году стала гибкой в выборе партнеров — начала ориентироваться не на традиционные связи или институты, а на решение конкретных проблем. Турция — самый яркий пример такого партнерства, а президент Эрдоган, конечно, открытие года для российской внешней политики. Вряд ли какой-то из мировых лидеров, не связанных с Россией, подобно Китаю, подлинно дружественными отношениями, сделал для ее интересов так много, как амбициозный турецкий президент. Этому способствуют объективные факторы. «Красная черта» в отношениях с Анкарой была пройдена еще осенью 2015 года, когда турками был сбит российский военный самолет в Сирии.
Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган
С тех пор Москва несколько раз сама применяла силу в обстоятельствах, которые с высокой вероятностью сопровождались потерями турецких военных. Это было в феврале в сирийском Идлибе, может повториться опять. Однако именно благодаря внешнеполитической активности Турции Россия смогла занять новые позиции на Южном Кавказе. Азербайджан вряд ли добился бы военных успехов, не окажи ему Анкара серьезную поддержку. Но результат этих успехов для России — военное присутствие в регионе, где нас не было почти 30 лет.
Это не означает, что Турция при Эрдогане стала другом России. Анкара преследует свои национальные интересы в крайне сложном и враждебном внешнем окружении. После 50 лет ожидания того, что ее примут в ЕС, Турцию буквально «вышвырнули из приемной» для того, чтобы угодить сиюминутным французским капризам. Отношения с США тоже не позволяют говорить о полноценном участии страны в западном сообществе безопасности. Однако Россия также преследует только свои интересы, и удивляться эгоистическому поведению турецких партнеров вряд ли стоит. Каждый теперь за себя.
Знакомые места
Тем более что многолетние попытки России выстроить на пространстве бывшего СССР сообщество безопасности также столкнулись с препятствием в виде эгоистического и недальновидного поведения соседей. У сверхдержав вообще не может быть постоянных союзников, для этого они слишком могущественны в военном отношении. Страны постсоветского пространства уже достаточно взрослые и сами должны быть способны определять свою судьбу. Как отметил в октябре 2020 года один коллега из Армении применительно к политике его собственной страны: «Это мы должны постоянно доказывать, что нужны России».
Пример Азербайджана показывает, что, когда учитываются российские интересы, это получается очень даже неплохо. В остальных случаях Россия будет внимательно следить только за тем, чтобы поведение соседей не входило в противоречие с ее интересами безопасности. Здесь им, в принципе, достаточно усвоить простую аксиому — вовлечение в дела российской периферии стран Запада может иметь только дестабилизирующий эффект. Это было очевидно в августе, когда Москва четко обозначила свою позицию относительно судьбы Белоруссии и воспрепятствовала эскалации внутреннего кризиса.
Если бы президент Лукашенко разделил судьбу Януковича, то ситуация могла стать действительно угрожающей для европейской и глобальной безопасности, поскольку под угрозой оказались бы важнейшие из российских интересов. Всё остальное предельно гибко и позволяет самые разные комбинации партнерств. Неопределенной становится судьба евразийской интеграции. Видимо, вместо амбициозной цели создать экономическими методами общее пространство безопасности ЕАЭС теперь будет довольствоваться содействием трансграничной торговле и интеграции рынков там, где это действительно необходимо России.
Азиатский маховик
В 2020 году явно замедлилась политика «поворота России на Восток». В первую очередь потому, что исчерпан его изначальный смысл — привлечение инвестиций на российский Дальний Восток и его интеграция в региональные экономически связи. Те отрасли, которые уже могут производить продукцию для азиатских рынков — например, сельское хозяйство, уже наладили масштабное производство. Во всё остальное наши друзья в Японии или Корее вкладываться не будут — им незачем создавать конкурентов собственному промышленному производству.
Другая проблема — мирный пока характер международной политики в Азии. Это не создает возможностей для того, чтобы Россия могла выступать в важнейшей и наиболее эффективной для себя роли миротворца. Для того чтобы в «повороте на Восток» было место настолько необходимому России подвигу, нужно, видимо, переоценить то, как политика Москвы может стабилизировать этот регион в условиях растущей конкуренции между Китаем и США.
Подводя итог, можно сказать, что в целом уходящий 2020 год оказался для российской внешней политики достаточно успешным. В мире не возникло новых существенных угроз для реализации Россией своих национальных целей развития, а старые получили законченные очертания.
За счет изобретения первой в мире вакцины против коронавируса Россия сможет укрепить партнерство со странами глобального Юга и выйти на рынки, где раньше господствовали только западные конкуренты.
Проще и понятнее стала международная политика в Европе и на постсоветском пространстве. Да и в целом Россия пока показывает себя более подготовленной к миру, где каждое государство ставит свои интересы выше абстрактных обязательств, созданных совсем в другую эпоху.
