АБРАМ БЛОХ: "ПОЧЕМУ В РОССИИ ТАК МАЛО НОБЕЛЕВСКИХ ЛАУРЕАТОВ"

- Абрам Моисеевич, вы нашли ответ на вопрос, почему Россия находится на восьмом-девятом месте по числу премий по науке - у нас их столько же, сколько у маленькой Австрии? - Скажу так: приблизился к ответу. Но читатели должны иметь понятие о премиальном механизме - от подготовки до вручения самой знаменитой и престижной награды в мире. - Все было сформулировано в завещании и в уставе? - Не все, но многое. Самостоятельный фонд. Нобелевские комитеты. Так называемые "наделители" - Королевская Академия наук, Каролинский институт, Шведская академия и Комитет мира, избираемый норвежским парламентом, - выбирают лауреатов из предложенных каждым комитетом нескольких кандидатов. - Каким образом из огромного массива интеллектуальных достижений человечества выделяются самые важные? - Право первыми назвать имена достойных предоставлено лауреатам премии и ученым - сотрудникам учреждений-наделителей. Кроме того, профессорам пяти скандинавских университетов. И шести университетов мира, которые ежегодно меняются. Самый большой "коллектив" первоначальных поисковиков - это несколько тысяч человек - состоит из крупных ученых разных стран, которым присылают персональные приглашения. Только по физике Россия получила в прошлом году 75 приглашений, по химии - 150. - Однако от начала XX века прошло так много времени, у науки другие задачи, темпы, связи... - Так и устав изменился. К примеру, Нобель предлагал отдавать предпочтение свежим, актуальным работам. Почему Иван Петрович Павлов получил премию с четвертого раза? Три года подряд ее давали ученым, оказавшим скорую помощь человечеству: противодифтерийная сыворотка, открытие природы малярии, лечение волчанки. Павлов был дальновидно оценен по счетам будущего, хотя с ним конкурировал Кох, давший надежду на усмирение туберкулеза. Первыми от правила отказались в 37-м году физики. Еще одна поправка - послабления Нобелевскому фонду. - При чем здесь наука? - Здесь "при чем" инфляция, обесценившая премию. Только тогда, когда фонду разрешили биржевые операции, покупку акций, недвижимости, она стала расти и в 91-м году достигла начального покупательного уровня - миллиона долларов. - Можно представить себе, какие страсти бушуют при голосовании. - Только представить. Что там происходит в действительности, неизвестно. Стенограмма не ведется, листки с фамилиями сжигают. Почти как при выборе папы. Материалы комитетов хранились за семью печатями, но в начале 80-х годов было решено открывать архив каждого года после 50 лет хранения. В этом году стал доступен 1950-й. И то - в архив допускают лишь исследователей истории науки. - Ну и была ли в архиве 1950 года сенсация? - Еще какая! На премию по медицине немцы выдвинули знаменитого "Зубра" - генетика Тимофеева-Ресовского, который в это время сидел в "шарашке". - Ничто не просачивалось за архивные стены? - Люди пишут письма, делятся с близкими... Но конфиденциальность "кухни" остается одной из первейших заповедей, чтобы без нужды никого не травмировать, не создавать поводов для слухов и интриг. В 1962 году иностранцы выдвинули трех русских писателей: Ахматову, Паустовского, Шолохова. К каждому был послан... как его именовать - эмиссар, посредник?.. для прощупывания почвы. В нобелевских комитетах всегда боялись навредить советскому человеку самим фактом его выдвижения. Известный славист Эрик Местертон был делегирован к Ахматовой. Они были в дружеских отношениях, он не раз бывал у нее в Комарово, но не проронил ни слова о премии. Только прощаясь сказал, что завтра от общего знакомого она узнает весьма интересную новость. - Понятно, что космополитическая суть премии, независимость, непредвзятость были неприемлемы для советского руководства. Но как можно препятствовать награждению? - За рубежом по понятным причинам были плохо осведомлены о наших научных достижениях, а советских ученых лишили возможности выдвигать коллег. Если те, до кого дошло приглашение, и отваживались представлять кандидатов, письма в Швецию задерживала почта. После войны секретарь комитета по медицине в течение двух лет безуспешно пытался узнать хотя бы фамилии ученых-медиков, которым можно было бы послать приглашение к выдвижению. - Вам удалось найти документальные подтверждения всему этому? - Их предостаточно в архивах ЦК КПСС, МИД, Академии наук. Плюс те самые рассекреченные нобелевские фонды и некоторые личные, принадлежащие шведским академикам. В МИД я откопал совершенно идиотическую переписку. Зимой 53-го заведующий пятым европейским отделом докладывает заместителю министра, что шведский химик профессор Ларс Силлен "намерен предложить кандидатуру советского ученого на присуждение Нобелевской премии". Известно, что Нобелевский комитет "в выборе кандидатов проявляет реакционность и враждебность". Так что посольству следует на предложение Силлена не реагировать. Однако шведский профессор не сдавался и объяснял свою настойчивость: "Несмотря на огромное количество ценных работ, осуществленных в Советском Союзе... нет ни одного лауреата после Павлова из числа советских ученых". Уверял: "Предложения будут серьезно и благожелательно рассмотрены Нобелевским комитетом по химии". Но только после смерти Сталина шведу предоставили необходимую документацию, оттиски работ Семенова. И в 1956 году академик получил премию. - Но это же тот год, когда произошли венгерские события! - Нобелевский фонд откликнулся на них отменой банкета на тысячу персон. Он прошел в небольшом парадном зале Шведской академии, в присутствии королевской семьи, но без дипломатов. Все для того, чтобы избежать приглашения советского посла. На дамах были серые платья, праздничный концерт отменен. Семенова после торжеств принимали в обществе дружбы "Швеция - СССР". Тут уж прямым текстом было сказано о вооруженном подавлении демократического движения венгров. По словам академика Минца, записанным в протоколе партсобрания президиума Академии наук, цель "антисоветской" акции состояла в том, чтобы "сбавить в лице Семенова ценность советских открытий". Награждение Семенова стало переломным. За ним последовали трое - Черенков, Тамм и Франк, затем Ландау, Басов с Прохоровым, Канторович, Капица. - Но в сознании общества институт нобелевских премий еще очень долго оставался проводником вражеской идеологии. - Это любопытный феномен партийного менталитета. Нобелевские премии стали официальным предметом гордости, доказательством успехов передовой советской науки. Но скоро те же премии были трансформированы пропагандой в орудие подрывных сил. Из тогдашних журналистских метафор: "премии, начиненные динамитом войны". Вспомните, что творила власть с Пастернаком, с Солженицыным. Даже с экономистом Канторовичем, чьи работы не совпадали с канонической политэкономией социализма. Убогое сообщение о премии появилось в газетах лишь через неделю. Лауреату недвусмысленно угрожали, требуя подписать протест против одновременного присуждения премии Мира Сахарову. - Идеология, политическая ситуация не сказываются, по-вашему, на отборе и голосовании? - Допускаю, что отношение к тоталитаризму, вернее, к подобному образу мыслей способно повлиять на кого-то, кто занимается премией по литературе. Когда же 350 академиков голосуют за премии по физике, химии, экономике, идеология практически не имеет никакого значения. И вообще, трехступенчатая система нивелирует отдельные частности. - И все же: то, что среди 695 лауреатов, людей, чье творчество определило лицо века, нет Чехова, Толстого, Менделеева, задевает национальное чувство. - Ни Чехова, ни Толстого ни один из соотечественников ни разу не выдвигал. Менделеева в 1905 году выдвинули иностранцы, в том числе сам председатель комитета. События разворачивались в первые нобелевские годы, а Менделеев создал свою таблицу за 35 лет до того. В 1906 году, как автор "одной из самых глубоких и плодотворных идей века", он уже был первым из двух, предложенных комитетом. Но шведские академики неукоснительно соблюдали завещание Нобеля. Выдвигался Менделеев и в 1907 году. Но в том же году скончался. - Только что отмечен Жорес Алферов. Наверное, за последние годы выдвигались и другие? - Узнаем через полвека, кто кого предлагал, аргументы за и против. Что касается Алферова... В 96-м я присутствовал на Нобелевском фестивале, там отмечалось и столетие со дня смерти основателя премии. Сергей Петрович Капица попросил меня вручить Нобелевскому фонду диплом о присвоении имени Nobel одной из малых планет. При передаче диплома я сказал, что XXI век обязательно даст России новых лауреатов и что у XX века, между прочим, в запасе еще четыре года. Так что, узнав о премии Алферову, я был просто счастлив.