Тетушка Юбю

12 декабря народный артист СССР Александр Калягин выйдет на сцену театра "Et Cetera" и раскатисто закричит: "Дерррьмо!" В оригинале реплика звучит круче - "Merde!", но и так "Король Юбю" обещает стать большим потрясением для отечественной сцены. Альфред Жарри придумал своего "Юбю" больше ста лет назад. Сначала огромный, неприличный, громогласный толстяк был просто пародией на преподавателя математики, донимавшего гуманитария Жарри и его однокашников в колледже. Потом Жарри пьесу дописал, придумав самые шизофренические эпизоды, вроде битья шкурой только что убитого медведя, и чуть не силой протолкнул ее на сцену изысканного парижского театра "Творчество" ("Oeuvre"). Его худрук Люнье-По увлекался Дебюсси и Метерлинком. Жирный жлоб Юбю привел его в тихий ужас. Спектакль по пьесе Жарри прошел два раза - оба с диким скандалом - и был снят с репертуара. Король шаткой поступью удалился в изгнание, откуда его извлекли только сюрреалисты. Они, собственно, и создали посмертный культ Жарри. За тридцать лет до Дали, за семьдесят лет до Берроуза создатель "Юбю-короля" придумал патафизику - философию гашишееда, согласно которой все действительное неразумно и только неразумное действительно. За сто лет до Сорокина написал бесконечную пьесу "Антлиакласт", в которой подробно разработал тему экскриментов. Жарри ездил на велосипеде и выходил в свет в велосипедном костюме с парой пистолетов - верх экстравагантности для викторианской эпохи. По-черному пил. Жил на антресолях ("На каком этаже живет месье Жарри?" - "На втором с половиной."). Чуть не всю его крошечную квартирку занимал огромный каменный фаллос, которым Жарри пугал случайно забредавших к нему женщин: "Это что, в натуральную величину?" - "Что вы, мадам, это уменьшенная копия." Как и положено проклятому поэту, умер рано - от туберкулеза. Антонен Арто - гуру авангардного театра ХХ века - назвал именем Жарри свою неудачную антрепризу и тем окончательно утвердил преемственность. С тех пор Жарри проходит в словарях как "предшественник сюрреализма". Впрочем, среди его литературных должников - и Беккет, и Ионеско, и Адамов. В "Юбю-короле" заложена схема всех шедевров абсурдистского театра. Для режиссеров - это клад. Папашу Юбю, захватывающего трон в выдуманной Польше и сражающегося с выдуманными русскими, можно считать предтечей Гитлера. Его метод расправы с собственным населением предвосхитил Сталина. Его ругательства заставили бы покраснеть Сорокина. А мощный поток сознания - побледнеть Джойса. "Юбю-король" - это миниатюрная модель всего ХХ века. Она похожа на раковину. В ее глубине таится сочная, пахучая, истекающая потом и клюквенным соком роль Юбю - лучшая роль современного комического репертуара. Но для русской сцены скандалиозная фигура Юбю не подходила никак. У нас был психологический театр, у нас был театр-храм. Фарсу здесь места не было, и невозможно было представить, как это народный артист, Герой Социалистического Труда выйдет на сцену, рявкнет "Дерррьмо!" и даст под зад жене. Проблема этой пьесы в том, что главную роль должен играть гениальный комик, а такие комики работают обычно в почтенных театрах и не желают рисковать репутацией. Калягин решил рискнуть. Как он это сделает - одна из главных загадок театрального сезона. Ставит "Юбю-короля" в "Et Cetera" болгарский режиссер Александр Морфов, а это значит, что никакой режиссуры не будет, и Калягину придется воевать со своим героем один на один. Тут его ждет тысяча вариантов. В Юбю видели и тирана, и клоуна. Жарри сам чувствовал неисчерпаемость образа и продолжал писать про Юбю всю жизнь. У него есть и "Юбю-рогач", и "Юбю прикованный", и везде этот жирный грязный тип сеет смерть и смех на своем пути. Но сегодня король Юбю выглядит нормальным таким, чисто конкретным нашим современником. Он отоваривается в IKEA, пьет китайское сливовое вино, делает "бабки", попадает на "бабки". Интригует, ругается, идет под суд, оказывается на галерах. А там, гляди-ка, находит родственника, и не кого-нибудь, а самого турецкого султана. Из-под маски коверного выглядывает наш человек. Нормальный такой потребитель, живущий в каждом театральном зрителе. Прирожденный демократ и стихийный гегельянец, знающий, что "мы вольны делать, что хотим, в том числе и повиноваться, идти куда хотим, в том числе и в тюрьму. Свобода - это рабство." Интересно, как все это выйдет у Калягина. Вспоминаешь его Ленина из незабвенного спектакля "Так победим!", думаешь - не потянет. Но придет на память тетушка Чарли из Бразилии, где в лесах много диких обезьян, и кажется: толстый матерщинник Юбю как раз то, что надо для Калягина.