Перейти к основному содержанию
Реклама
Прямой эфир
Мир
Прокуратура США начнет расследование фальсификаций на выборах 2020 года
Политика
Права на досрочную пенсию сотрудников МЧС могут уравнять
Политика
Для участников СВО хотят установить единые социальные льготы
Общество
ЕДДС предупредило жителей Краснодара о задымлении воздуха в городе
Происшествия
В Белгороде 18-летний мужчина получил минно-взрывную травму
Происшествия
В Белгородской области в результате атаки ВСУ ранены два мирных жителя
Армия
Гвардии рядовой Андрей Никитин отразил атаку ВСУ на позиции ВС РФ
Происшествия
В башкирском селе Габдюково подтоплено 15 домов из-за затора на реке
Экономика
Россиянам списали впятеро больше долгов без суда в 2024 году
Мир
Трамп пригрозил Ирану последствиями за каждый выстрел хуситов
Экономика
Курс рубля начнет слабеть после 80 за доллар
Мир
Пентагон подтвердил возобновление обмена данными разведки с Украиной
Мир
Трамп отменил минимальную зарплату в размере $17,75 для федеральных подрядчиков
Мир
SANA сообщило о гибели двух человек из-за авиаударов Израиля на юге Сирии
Мир
Парагвай и РФ запустят обмены между деловыми кругами
Мир
Делегаты ДРК вопреки отказу повстанцев посетят переговоры с движением M23
Экономика
Власти потратили на обслуживание госдолга рекордные 2 трлн

Афанасий МАМЕДОВ: "Я вырос на блатной Бакинской улице"

Вышла новая книга букеровского финалиста Афанасия Мамедова. Сборник "Слон". Как появились повесть "Хазарский ветер" и роман "Фрау Шрам" и о чем будет следующая книга, Афанасий МАМЕДОВ рассказал корреспонденту "Известий": - Это как по Хемингуэю - писать надо о том, что хорошо знаешь, чтобы избежать проколов. И потом, проза задевает читателя только тогда, когда в ней появляется что-то глубоко личное, может быть, с этим связан нынешний бум мемуарной литературы... Когда я принимался за "Хазарский ветер", я не обладал необходимыми мне дыханием и свободой владения русским языком, чтобы сесть и прямо с нуля написать большой крепкий роман. Тогда-то я и "изобрел" такой очень хитрый прием: разбил "Ветер" и сделал составным, умышленно не соблюдая никакой хронологии развития событий. Вышла такая мозаика. Про себя я окрестил ее "шебекэ". Шебекэ на тюркском означает витраж...
0
Озвучить текст
Выделить главное
Вкл
Выкл
Вышла новая книга букеровского финалиста Афанасия Мамедова. Сборник "Слон". Как появились повесть "Хазарский ветер" и роман "Фрау Шрам" и о чем будет следующая книга, Афанасий МАМЕДОВ рассказал корреспонденту "Известий" Наталье КОЧЕТКОВОЙ. - Ваши главные герои - Афик Агамалиев из "Хазарского ветра" или Илья Новогрудский из "Фрау Шрам" - это вы сами. Они тоже родом из Баку, Афик работает декоратором, художником-оформителем, Илья учится в Литературном институте… Это что - попытки художественного осмысления прошлого? - Это как по Хемингуэю - писать надо о том, что хорошо знаешь, чтобы избежать проколов. И потом, проза задевает читателя только тогда, когда в ней появляется что-то глубоко личное, может быть, с этим связан нынешний бум мемуарной литературы. Я родился в литературной семье, мои дед, отец, дяди - все литераторы. Но половина моей жизни прошла на блатной Бакинской улице, где я чудом не влился в стройные бандитские ряды. Двор у нас был лихой, многих мужчин я видел всего два раза в жизни - так сказать от сидки до сидки. Но после армии перетянула интеллигентская среда, я захотел вернуться туда, потому что считал ее своей, туда, откуда родом. Я начал писать. Мне хотелось передать иную реальность, колорит и экзотику южного города, которые входят в поры и творят твою судьбу, даже если ты отрываешься от того мира. Поскольку я наполовину еврей, а наполовину азербайджанец, два моих героя - это отчасти две мои половинки. Сначала появился Афик Агамалиев, художник-оформитель. А когда у читательской аудитории уже сложилось мнение обо мне как о писателе этнической направленности, я закатил второй шар - появился Илья Новогрудский. Кстати, все началось с того, что я ехал в машине с Александром Иосифовичем Гантманом (директором издательства "БСГ-пресс" и соучредителем "Иностранки"). Машина остановилась на красный свет, и он мне вдруг говорит: "Знаешь, Афанасий, ничего у тебя не получится, пока ты не сменишь фамилию". Я спрашиваю: "Почему?" Он говорит: "Ну что может Мамедов написать? А у отца-то какая фамилия?" Я говорю: "Милькин, а по матери - Новогрудский". Он говорит: "Вот Новогрудский уже вполне "переделкинская" фамилия. Спрашиваю: "Почему?" Отвечает: "А евреи заслужили право писать в России на русском". Так вот с легкой руки Гантмана появился Илья Новогрудский, начинающий писатель. - Насколько я понимаю, в романы вошло много реальных историй? - Например, мальчик по имени Рамин. В первоначальном варианте он должен был погибнуть. Когда я отнес роман в журнал "Дружба народов", то редактор Леонид Бахнов прямо сказал: "Мне как читателю жалко пацана. Он у тебя получился лучше Нины Верещагиной. Оставь его живым". Я переделал. Потом сам с ним согласился, что лучше, когда мальчик просто попадает в больницу. Ведь как писатель я и так все объяснил и расставил все акценты "высоты". На самом же деле этот мальчик жил в моем дворе и попал в бандитскую среду. Они с напарником ограбили квартиру не кого-нибудь, а чуть ли не прокурора района. И тот, конечно, им впаял на полную. Его посадили. Хороший был мальчик, с такой светлой печалью в глазах. Год тому назад я узнал, что он умер от туберкулеза. Для меня это был мощнейший стресс. Я все думал: не накликал ли эту беду и вообще имеет ли писатель право пользоваться чужой жизнью, именем, судьбой? Вот пример того, как реальная история попадает в роман. Некоторые мои соседки по бакинскому двору попали в текст даже с подлинными именами - так легче лепить характер. Как-то приехал ко мне друг детства из Америки, кстати, прототип Марика, прочитал "Свадьбы" и говорит: "Старик, ты же обманываешь людей. Там же все было не так: пистолет забрали не в этой истории, а в другой, этот человек погиб не тогда, а на следующий год". Еще был момент, связанный с Нинкой Верещагиной, мои друзья, особенно те, которые прошли через Литинститут, спрашивали: "Это вот та, рыженькая, с такого-то курса? Знаю, знаю..." А Нина Верещагина, это собирательный образ литинститутских девчонок той поры. - Следует ли читателю ждать от вас еще одного романа о возвращении в Баку? - Романом "Фрау Шрам" я поставил точку, изжил эту тему внутри себя, ну, может быть, осталось еще на два-три рассказа. Последние тексты в книге "Слон" - "Письмо от Ларисы В." и "Беднаябеднаябедная Ли" - это начало нового этапа. (Если все сложится, конечно.) Этапа "игровой" литературы, я про себя его окрестил "чужие истории". Свой кармический долг, как мне кажется, я выполнил и могу перейти на другое поле. Потом повтор - это еще и прием. В пьесе основной мотив должен повториться трижды, чтобы зритель осознал его важность. Как в кинематографе "лишний" кадр. В литературе этот прием расширен и доведен до темы - Город, двор, старинная семья с традициями, самая первая барышня... Кстати, форма музыкального произведения тоже вся построена на повторах. - Откуда взялись рассказы в книге "Слон" - это эпизоды, которые не вошли в роман? - Когда я принимался за "Хазарский ветер", я не обладал необходимыми мне дыханием и свободой владения русским языком, чтобы сесть и прямо с нуля написать большой крепкий роман. Тогда-то я и "изобрел" такой очень хитрый прием: разбил "Ветер" и сделал составным, умышленно не соблюдая никакой хронологии развития событий. Вышла такая мозаика. Про себя я окрестил ее "шебекэ". Шебекэ на тюркском означает витраж. А почему изобрел в кавычках, да потому что этим приемом в русской литературе задолго до меня воспользовался Михаил Лермонтов в "Герое нашего времени". "Хазарский ветер" получился модерновым, многослойным и тоже игровым. Каждый текст - самостоятельная величина, а все вместе - единое целое, роман. Он вышел в издательстве "Текст". Когда его решили переиздавать во "Времени", то я убрал из него последние два текста: я почувствовал, что книга заканчивается раньше. Два последних рассказа, включенные в книгу "Слон", это, как я уже говорил, как раз тот этап, который меня сейчас более всего интересует. Последние два рассказы должны были освежить книгу и показать мои намерения. Это уже другая проза. Будет ли она большой, я не знаю - для этого нужно решиться и подвести свою жизнь под следующий роман. - Вы как-то сказали, что финал Русского Букера сделал вас знаменитым. - Насчет "знаменитого" не помню и вряд ли мог такое сказать. Вот относительно известным, это, пожалуй, ближе к истине. С Букером мне, можно сказать, чрезвычайно повезло. С помощью этой очень престижной премии я и роман издал, и вышел на более широкую читательскую аудиторию. Но если бы я получил тогда премию - на меня бы свалились все мешки с песком, не счесть, сколько бы появилось, мягко говоря, недоброжелателей. Я не был обласкан большими премиями, и как чувствуют себя писатели в полковничьих и генеральских погонах - не знаю. До Букера мне было очень сложно. Я не игрок в литературно-политических раскладах, а быть игроком - очень важно сегодня. Я понимал, что "Фрау Шрам" - моя козырная карта. Но когда роман уже вышел в журнале "Дружба народов", я увидел, что никто, кроме двух уважаемых мною критиков и моего ближайшего окружения, не признал эту карту козырной. Это был сложный момент в моей жизни. Потом случилась очень поучительная история с издательством "Зебра-Е", в котором сначала рассыпался уже набранный роман, а потом и само издательство фантасмагорически исчезло неизвестно куда почти на год и появилось снова в виде милейшего женского голоса в телефонной трубке, когда мой роман уже вошел в шорт-лист Букера. Тогда-то я понял, что переживали (могли переживать) Булгаков или Кржижановский, последний вообще был рекордсмен в этом печальном виде состязаний: кажется, пять или шесть книг рассыпалось. И вдруг после всего этого события завертелись прямехонько в обратном порядке - Букер, очень интеллигентное издательство "Время", звонки читателей, приглашения на литературные вечера... Везде приняли, везде обласкали. Оказалось, что читатель намного продвинутей, чем я думал. Загадка!.. А теперь вот надо писать новые тексты. Настоящий писатель не должен думать о том, как раскладывается весь этот закулисный пасьянс. Служить одновременно и Богу и Мамоне невозможно. Хотя, уже зная "сюжеты" окололитературных игр, не думать об этом очень сложно. Говорят, нужно писать романы, но пока у меня в очередь выстраиваются только рассказы, из тех, что неизвестно как появляются.
Читайте также
Комментарии
Прямой эфир
Следующая новость
На нашем сайте используются cookie-файлы. Продолжая пользоваться данным сайтом, вы подтверждаете свое согласие на использование файлов cookie в соответствии с настоящим уведомлением и Пользовательским соглашением