ТВ в Беслане. Год спустя

Как и следовало ожидать, тему Беслана наше телевидение практически закрыло уже 4 сентября. В Москве начался День города, и праздничные мероприятия совсем уж не стыковались на общем информационном поле с вечным трауром Беслана. Правда, в среду все новостные программы протранслировали залп бронебойного орудия Москвы - прокурора Колесникова, прибывшего в Беслан по особому распоряжению президента. "Каждого из вас допросим", - рычал он, тыча пальцем в объектив телекамеры. Поскольку из телевизионной картинки было совершенно невозможно понять, в какую аудиторию мечет гром и молнии зычный прокурор, то осталось полное впечатление, что он тычет пальцем в каждого из зрителей, включая несчастных бесланцев: это, типа, все вы препятствуете законному следствию установить правду в полном объеме.

На правду в полном объеме никто в эти горькие дни, естественно, и не рассчитывал. Теплилась слабенькая надежда, что хотя бы откровенно врать не будут из уважения к памяти погибших и чувствам выживших. А еще верилось, что телеканалы сами, без указания сверху, слегка подкорректируют собственную программу, отменив традиционную развлекаловку выходных дней и поубавив нарядной жизнеутверждающей рекламы (это ведь уж точно им под силу, могут и делают, когда хотят). Увы…

Специальный выпуск программы "Человек и закон" на "Первом канале", по сути, открывавший целую серию фильмов и программ, приуроченных к годовщине бесланской трагедии, удручил не только трансляцией официальной лжи, но и бесконечными перерывами на рекламу (вот Руслан Аушев в кадрах хроники 2 сентября прошлого года идет к захваченной школе на переговоры с террористами и тут - "блям-блям: реклама на "Первом"; вот матери и отцы воют смертным воем, пытаясь отыскать в кровавом месиве останки своих детей, а встык снова - агрессивная, громогласная, неуместная, как никогда,  реклама).

В программе "Человек и закон" должностные лица по инерции озвучивали официальную версию произошедшего, а журналисты и не думали подвергать их слова сомнению. Если бы все телеканалы, как год назад, договорились придерживаться одной линии и врали  согласованно, "Человек и закон" имел бы шансы сохранить лицо - типа: мы спрашивали, нам отвечали, и не наше дело выводить чиновников на чистую воду.

Но случилось непредвиденное. Нестыковка вышла. И уже на следующий день участники фильма Оксаны Барковской "Последний звонок Беслана", показанного на REN TV, начисто опровергали и свидетельства председателя парламентской комиссии Торшина об отказе Аслана Масхадова прибыть на переговоры с террористами, и утверждения заместителя генпрокурора Шеппеля о наркотическом опьянении боевиков, и показания прочих официальных "толмачей" из "Человека и закона", уверявших, что с нашей стороны не было ни огнеметов, ни танков, стрелявших по забитой заложниками школе. Честный, информационно насыщенный фильм REN TV максимально полно восстановил картину происходивших в Беслане событий 1-3 сентября прошлого года. Авторы при этом избежали ненужного пафоса, эмоциональных переборов, спекуляций и этических промахов. Фильм получился тактичным и сдержанным, несмотря на ужасающие подробности трагедии, звучавшие из уст ее непосредственных участников. 

Документальный фильм "Прерванный урок", показанный на канале "Россия", никаких версий не выдвигал и никаких неприятных вопросов не задавал, но шокировал аморальностью художественного приема - повествованием от лица погибших в бесланской школе заложников: "Мне не было и 25, когда меня убили...". Их слова в дикторском исполнении (как бы с того света) монтировались с кадрами домашнего видео, на которых они живые, и с воспоминаниями их близких - матерей, жен, детей.

Английская журналистка Мелани Рейд, анализируя фильм ВВС "Дети Беслана", который в эти дни показали в Британии, назвала его "худшей разновидностью эмоционального фашизма: телевизионщикам, задумавшим и снявшим этот фильм, следовало бы, пряча глаза от стыда, задать себе вопрос и попытаться искренне ответить: если бы такое случилось с их собственными детьми, они решились бы поставить их перед камерой?" Этот фильм российские зрители не видели, автора же, судя по рецензии, возмутило то, что телевизионщики снимали настрадавшихся детей на руинах школы, заставляя их вспоминать, как это было: "А вот здесь они убили моего отца..."

О детях - разговор особый. Но фильм "Прерванный урок", как мне кажется, еще более отвратительная разновидность того самого эмоционального фашизма: если бы трагедия случилась с близкими авторов этого фильма, решились бы они "оживить" их подобным способом, да еще сопроводив приписанный мертвым текст пафосным титром: "Я вам жизнь завещаю"?

Фильм Вадима Такменева "Черное сентября", показанный на НТВ, построен в основном на интервью с выжившими в аду детьми. Малыш  с огромными взрослыми глазами тихонечко и без всяких эмоций рассказывает, как пытался дать боевику пять рублей - "чтобы он отпустил мою маму". Нелюдь пять рублей не взял и маму не отпустил. Мама погибла, малыш выжил и теперь каждый день пишет письма маме, старательно выводя на конверте адрес: "На небеса". Две сестрички укладывают кукол, возятся друг с другом, смеются, а потом говорят на камеру: "Мама умерла, но мы надеемся, что она когда-нибудь вернется". Совсем крохотная малышка, которую тогда из школы  вынес на руках рослый омоновец, теперь целует фотографию погибшей мамы. Она еще ничего не понимает, но ее так научила бабушка, и теперь ее заставляют целовать фото для телесъемки. Это смотреть НЕ-ВЫ-НО-СИ-МО! 

В фильме "Черное сентября" есть эпизод: там же, в Беслане, детский хор разучивает песню к первой годовщине трагедии. Репортер за кадром уточняет, что среди юных певцов нет бывших заложников, но у каждого из них в семье, в классе или в доме есть погибшие или побывавшие в захваченной школе. Поэтому дети никак не могут допеть песню до конца. Голоса срываются и дрожат. Но молодая женщина-хормейстер настаивает: "Сквозь огонь и сквозь взрывы..." Представьте себе, как это было: все взрывается, горит. Представили? И-и-и..." Дети в конце концов как-то справляются с эмоциями, только одна девочка молчит. Она закрывает руками мокрое от слез лицо и заходится в рыданиях.

Этот эпизод придумал не автор фильма "Черное сентября" Вадим Такменев. Он его просто запечатлел и включил в фильм. Но в нем именно то, что моя британская коллега называет издевательством не только над несчастными детьми, которых заставляют публично переживать трагедию, но и над зрителями, которых невольно заставляют в этом издевательстве участвовать.

А в промежутках между всеми этими душераздирающими кадрами и эпизодами бодрый репортер в фирменной манере НТВ деловито расшагивает по руинам школы, показывая: здесь мучили, здесь расстреливали, здесь взрывали.

Я не буду столь категорична в оценке этого фильма, как моя британская коллега в оценке фильма ВВС. Наверное, мы, равнодушные, эгоистичные, предпочитающие быстро забывать о трагедиях и молчаливо соглашаться с официальным враньем, достойны такой встряски. Мы обязаны были, наконец, посмотреть в глаза бесланцам и услышать их голоса, чтобы осознать, какая бездна отчаяния в их душах, чтобы почувствовать, как они одиноки в своем горе, чтобы попытаться ощутить их горе как собственное. Мне почему-то кажется, что и бесланцам было важно, что ТВ вспомнило о них - хотя бы и в связи с траурной датой. Вот только, вспомнив, оно не пощадило прошедших ад заложников - ни взрослых, ни детей. Они, может, этого и не заметили: были благодарны за то, что к ним приехали, дали выговориться, выплакаться, прорваться к глухой и слепой стране с крупицами правды. И все же. Все же...

А самый точный по интонации, жесткий по отбору кадров и монтажу, но деликатный по отношению к своим героям фильм показало 3 сентября вечером НТВ, изменив запланированную программу. Его тоже сделали английские документалисты, но не с ВВС, а  с "Четвертого канала" британского ТВ. В их фильме "Беслан" - хроника событий тех страшных дней и воспоминания взрослых заложников, перемежающиеся отчетами официальных лиц. Дикторского текста, комментирующего эти отчеты, нет вовсе. Да и зачем он? Достаточно параллельного монтажа: исстрадавшиеся, но прекрасные, светлые, тонкие лица матерей, их временами бесстрастные и от этого особенно рвущие душу рассказы - и официальные лица со скошенными от постоянного вранья глазами.

Кремлевский оператор, снимавший 2 сентября встречу президента Путина с "Матерями Беслана", убийственный эффект такого контраста, очевидно, учел. Материнских лиц в том сюжете не было.