Дело Дарвина
Великие люди велики тем, что их суждения не теряют актуальности. Чарльз Дарвин будто предвидел наш суррогатно-водочный кризис: "Обезьяна, однажды опьянев от алкоголя, больше никогда к нему не притронется и в этом значительно умнее большинства людей". Дарвина в бытовом сознании считают главным специалистом по обезьянам - ему приписывают теорию о происхождении человека. Даже дикий человек, который в науке ни в зуб ногой, об этой теории слышал. Но если гений - парадоксов друг, то главный парадокс в том, что Дарвин ни слова не говорил о том, что человек произошел от обезьяны, он скромно писал о естественном отборе у пташек и муравьев. Его замечание о том, что обезьяна умнее алкоголика, единственное высказывание по нашей части.
Но ясно, что Дарвину от обезьяны не отмыться, на голубей и мошек нам начхать. Из Америки, центра мировой научной мысли, пришло знаковое известие: из перечня исследований, на которые могут выделяться федеральные гранты, исчезла эволюционная биология. Власти следуют за общественным мнением: за последние 20 лет количество сторонников эволюции уменьшилось с 45 до 40%. Но что это за сторонники? Многие признают эволюцию, но считают, что ее запустил Господь. Две трети американцев не верят тому, что у человека и обезьяны более половины генов общие. Их бы громом поразило, если б они узнали, что у нас 99% генов общие. В России таких опросов не проводилось, но и без них ясно: нам не хочется верить, что человек пошел от хвостатой и невоспитанной образины. Выскажу крамольную мысль: это нежелание для многих является первой и последней причиной, чтобы признать существование Творца, что отнюдь не делает таких людей верующими в истинном смысле.
Неприятное открытие от телемоста президента с гражданами России лично для меня состояло в том, какие вопросы задавались или были отобраны организаторами этого мероприятия. Вопросы носили предельно заземленный характер. Вспомнилась соцартовская фреска "Рабочий и колхозница бьют морду интеллигенту". Кажется, что Грузия, дачные участки, пособия и зарплаты застили для нас весь мир, и мы не желаем заглядывать вперед и формировать будущее. Пространство и время сузились до узких в пределах личной изгороди границ. Самые горячие общественные дискуссии у наших партнеров по "восьмерке" касаются преподавания в школах дарвинизма или креационизма, операций с использованием стволовых клеток, генетических манипуляций, оправданности полетов к другим планетам, но у нас эти проблемы вызывают оторопь: с жиру буржуи бесятся.
Не так давно мы с безрассудностью проспали компьютеры и взрыв информационных технологий, что, по мнению нехудших экспертов, сделало неконкурентоспособным быстро рухнувший СССР. И сейчас есть несколько направлений, которые способны за пару десятилетий изменить мир до неузнаваемости. Прежде всего нанотехнологии и генетические операции. Но эти темы, хоть правительство и заседало однажды, лежат за пределами общественного интереса. Мы, напротив, склоняемся к тому, чтобы сократить школьные курсы по заумным предметам и заменить их, как требуют всяческие хоругвеносцы, богословскими дисциплинами. И даже министр образования помалкивает по поводу угрозы, что патриотический порыв отбросит страну в арьергард цивилизации. Взял бы, что ли, в союзники блаженного Августина или Декарта, которые считали, что знание укрепляет веру...
Что касается Америки, то гонения на эволюционную биологию связаны отнюдь не с косностью. 150 лет преданных стараний не позволили дарвинистам свести концы с концами. Если бы Дарвин был прав, палеонтологи нашли бы множество переходных видов, соединяющих различные организмы. Но эволюционная лестница не выстраивается и доверие эволюционизму тает. В Италии создана комиссия во главе с нобелевским лауреатом Ритой Леви-Монтальчини для составления нового курса школьной программы по биологии. В странах "восьмерки" склоняются к тому, чтобы одновременно с эволюционизмом преподавать альтернативный креационизм, согласно которому мир создан по разумному плану. Авторство плана отдельный вопрос. И страшно интересный, способный примирить науку и религию. Мы с эволюцией спорим тем, что пьем так, как не снилось обезьяне.
