Актриса Светлана Крючкова: "Я почему-то пошла не в проститутки, а в слесари"

В сериале "Ликвидация", который показывает сейчас телеканал "Россия", Светлана Крючкова сыграла соседку Давида Гоцмана — колоритную тетю Песю. А в 4-серийном фильме Дмитрия Томашпольского "Луна в зените" она исполнила роль пожилой Анны Ахматовой (молодую поэтессу в картине сыграла Светлана Свирко). Презентация "Луны в зените" прошла в ЦДЛ. О дальнейшей судьбе картины пока ничего не известно. Создатели ждут предложений от телеканалов. Светлана Крючкова ответила на вопросы обозревателя "Известий" Анны Фединой.

вопрос: Создавая образ Ахматовой, в какой мере вы основывались на сценарии, а в какой — на вашем собственном представлении?

ответ: Все, что происходило на площадке, было основано на видении Дмитрия Томашпольского. Он очень глубоко погрузился в материал и знает об Ахматовой гораздо больше, чем мы смогли вместить в фильм. Если в картине нет истории взаимоотношений Лурье, Судейкиной и Ахматовой или очень важного разговора, когда Ахматовой предложили эмигрировать, а она ответила: "Одна я не поеду, а нас с Левушкой никогда не выпустят", причина тому самая прозаическая — нет денег на большой метраж. По этой же причине из фильма вылетела фраза, которая мне была очень дорога: когда вышло знаменитое ждановское постановление, Ахматова сказала: "Скажите, зачем великой моей стране, победившей Гитлера со всей его современной техникой, понадобилось пройти всеми танками по груди одной больной старухи?"

в: Трудно вам далась эта роль?

о: Я так глубоко туда погрузилась, что еле вынырнула. Я стала старая, больная, у меня все время болело сердце, мне ставили капельницы даже на площадке. Я почти не общалась с домашними. Это был довольно тяжелый период, надо сказать. Хотя с режиссером у нас было полное взаимопонимание. У нас с ним, кстати, произошла странная история, о которой он мне перед съемками напомнил. В 1995 году я сидела в жюри фестиваля "Киношок", председателем жюри был Юрий Абрамович Башмет. 9 сентября — я точно помню число — мы должны были смотреть фильм Дмитрия Томашпольского "Будем жить", но киномеханик напился. Сидим, ждем. И тут я говорю: "Ну что, творцы? Все гениальные, а время никто не может занять". — "Ты и занимай". — "Пожалуйста". Пошла на сцену и стала читать стихи. Так продолжалось больше часа. Когда я спросила: "Пришел механик?" — мне ответили: "Пришел-пришел, ты давай, дальше читай". Получилось, что именно я сохранила для Димы зрителей. Прошло десять лет, и — редчайший случай — я освободила себе три недели. Незадолго до этого лежала в больнице, под наркозом у меня остановилось сердце, надо было как-то реабилитироваться, и я собиралась уехать в санаторий. В этот момент мне позвонил Томашпольский — и три свободные недели были отданы "Луне в зените".

в: Как вы отреагировали на его предложение сыграть Ахматову?

о: Я набрала в легкие воздуха, чтобы сказать: "Боже упаси!" Я тогда только что посмотрела Безрукова—Пушкина... Но Дима меня понял и сказал: "Не надо добиваться портретного сходства, нам важен ассоциативный ряд. Это фильм документально-художественный". Этим он меня успокоил. Лицом я на Ахматову, конечно, не похожа. Но когда я в гриме и костюме вышла из-за угла, а навстречу шла работница музея в Фонтанном доме, она охнула: "Господи, я подумала, что это она!"

в: Так и сердечный приступ может случиться.

о: Конечно. Тем более что в доме Ахматовой постоянно слышатся шаги, а под человеком, спавшим на ее кровати, все просто ходило ходуном. Меня это не удивляет. Ахматова по гороскопу Рак, она родилась 23 июня, я 22-го. А Раки к 70 годам становятся пророками. Известно, что Ахматова могла ночи напролет проводить у костра, она сидела и не отрываясь смотрела на огонь. Можно представить, какие видения ей являлись. Так вот, мы должны были снимать подобную сцену. Я сижу перед съемками в гримвагене, вдруг входит бледный Дима: "Все против нас. Пошел дождь". Я говорю: "Подожди, может быть, все за нас?" — "Я подумаю". И ушел. Возвращается через десять минут: "Так даже лучше будет". В общем, решили снимать под дождем. А я человек, склонный к простудам, на меня чихнули — заболела, промочила ноги — слегла. Конечно, мне на колени и под спину положили грелки, а между дублями держали надо мной зонт, но в момент съемок я сидела в кресле под настоящим ливнем. Всю ночь мы снимали, а на следующий день я ни разу не чихнула.

в: Вы тоже к 70 годам станете пророком?

о: Этого никто не может знать. Но я часто говорю: "Не делай это, а то будет так". Не слушаются, а через два года приходят: "Эх, надо было сделать иначе". У всех пророков участь одна — Кассандры.

в: Вы моложе, чем была Ахматова перед смертью. Не боитесь казаться старше, чем есть на самом деле?

о: Мне как-то позвонила соседка и сказала: "Света, я хочу тебе сказать одну вещь, только ты не обижайся. Знаешь, когда ты стала старая, ты стала гениальная артистка". — "Почему ты думала, что я обижусь?" — "Что я тебя назвала старой". — "Я же не дура, понимаю, что мне много лет". Знаете, я вошла в возраст не с сожалением об увядании, о потере красоты и гибкости, а с какой-то радостью открытия. Мне возраст дал возможность играть совершенно другие роли, гораздо более масштабные и интересные.

в: Но при этом актрисы жалуются, что ролей для зрелых женщин мало. Все хотят видеть молодые лица.

о: Мне жалко убивать свое время на то, чтобы разглаживать морщины на лице и остальных частях тела. Вообще надо быть естественной, и тогда с тобой будет тот, кто должен быть. А если будешь притворяться, рядом окажутся чужие люди.

в: В "Ликвидации" вы сыграли одесситку тетю Песю...

о: Роль получилась маленькая, но яркая. На Украине "Ликвидация" уже прошла, так мне звонили одесситы: "Мы списываем ваши слова", а я отвечала: "Зачем? Это я их у вас списала". В Киеве меня на прошлой неделе встретили как национальную героиню. Тетю Песю я сыграла с огромным удовольствием, потому что у нас в Кишиневе, где я родилась, во дворе было семь еврейских семей, три русских и одна украинская. Так что мне надо было всего лишь вспомнить, что я слышала в детстве. Я даже спорила с нашим консультантом: "Люсик, не говорит старая еврейка "шо?", она говорит: "Что?". Местные жители — мы снимали на Молдаванке — меня постоянно спрашивали: "Вы с какого двора?" А администратор съемочной площадки в один из первых дней меня окрикнул: "Женщина, куда вы идете? Там съемки!" Да что там! Меня сын родной не узнал. Я вышла из гримерки, он стоит и на меня смотрит. Я подхожу ближе, а он не реагирует. Я ему: "Саша!" — "Мама!"

в: Правда ли, что ваш отец был офицером СМЕРШа?

о: Правда. Но это было еще до моего рождения. Когда я родилась, папа был следователем. А как только прошел XX съезд, он ушел в отставку. Мы с ним никогда не обсуждали его работу, потому что сначала я была маленькая, а в 17 лет я уехала в Москву. Я знаю только одно: у нас во дворе жил дядя Бука, Абрам Вертгейм, которого папа в свое время спас. Даже мне, ребенку, было заметно, что дядя Бука к нам особенно тепло относится, и я пыталась понять почему. Потом мне объяснили.

в: А вы как уехали в 17 лет из Кишинева, так больше и не возвращались?

о: Я только с третьего раза поступила в театральный институт. В первый год я вернулась в Кишинев, работала машинисткой. На второй год осталась в Москве работать по лимиту. Как нынче говорят: "Куда ж ей идти? Конечно, в проститутки". Почему в проститутки? Можно пойти штукатуром, маляром... Просто никто не хочет так работать. Я почему-то не пошла в проститутки, а пошла на завод.

в: Вы правда работали слесарем-сборщиком?

о: Третьего разряда. Я собирала карданные валы в ночную смену, а еще работала старшим препаратором сельскохозяйственных машин. Все это полезно для будущей актрисы. Другой вопрос, что здоровье подрывается. Я знаю, что такое, когда негде ночевать, я знаю, что такое голод, когда по нескольку дней нечего есть. Я знаю, что такое человеческая жестокость и людская доброта. Я тогда на заводе чуть не загнулась физически, и мне ничего не оставалось, как снова вернуться домой. А на третий год я поступила.

в: Трудно было совмещать воспитание детей с работой актрисы?

о: Не забывайте, что до тридцати лет для меня не существовало ничего, кроме работы — 24 часа в сутки. А когда появился ребенок, выбор стал всегда в пользу ребенка. Как сказал Товстоногов: "Это Крючкова завела в театре моду рожать". До меня все боялись рожать, а я родила и до восьми лет сидела с сыном. На съемки вместе с ним ездила. Все крутили пальцем у виска, а куда мне было его девать? В детдом отдать? И вообще я не всеядна. Я в БДТ сейчас играю одну роль — Вассу Железнову. Мне хватает. Если я что-то не могу высказать в этой роли, я скажу это на своем поэтическом или творческом вечере или, например, в спектакле "Домой", который я поставила как режиссер.

в: Не так уж мало получается. Вы еще и телепрограмму на "5 канале" ведете.

о: Да, я очень много работаю, потому что мои дети пока что не могут себя обеспечивать. Когда мне говорят: "Вы можете выступить у нас бесплатно?" — я отвечаю: "Нет. Это преступление против моей семьи". Приглашаете — платите деньги. У меня есть свое послушание — это мой "Театр-студия Светланы Крючковой", в котором я и мои актеры работаем не за деньги, а для того, чтобы помочь подрастающему поколению сформировать правильную систему нравственных координат. Мы общаемся и играем спектакли для социально неблагополучных детей. Это бесплатно. А если у меня есть свободная минутка, я лучше пообщаюсь с моим 17-летним сыном. У него сейчас как раз душа формируется.