Как разведчица Малышева стала матушкой Адрианой

Пюхтицкая матушка Адриана прошла три войны. Великую Отечественную - разведчицей. "Холодную войну" - в ранге ведущего конструктора двигателей для первых баллистических ракет и космических кораблей. А на старости лет постриглась она в монахини, вновь включившись в битву. На сей раз - вечную, за души людей.

- Встретиться? Пожалуйста! Пишите телефон, - сказала матушка Адриана и на память в свои 87 лет продиктовала номер мобильного. Мы познакомились с ней в галерее художника Шилова, где с недавних пор можно увидеть ее портрет.

Точно так же разведчица Малышева запоминала в Великую Отечественную войну штабные немецкие разговоры, слушала их лежа на животе, в снегу или в грязи, через специальную аппаратуру.

"Беда человека в том, что живет с оглядкой на других"

Аппаратуру она подключала к немецкому кабелю, тянувшемуся по земле. Какой объем ценных военных сведений передала она таким образом "своим", никто, разумеется, не считал.

По прошествии десятков лет разведчица и монахиня уместились в одном человеке. "Да, такие вот две необычные ипостаси в одном лице", - улыбается матушка Адриана. В ее келье, у самой кровати, висит простенький ковер с изображением Иисуса Христа. Кажется, оно оживает, когда в ходе нашей беседы пюхтицкая монахиня смеется неожиданно молодым, жизнерадостными смехом или же, напротив, застывает в задумчивости. В один из таких моментов мы поинтересовались, задавала ли она кому-либо вопрос, в чем смысл жизни.

- Нет, - пожала плечами матушка Адриана, - мне же часто его задают. На мой взгляд, мы живем для того, чтобы по заветам Господа готовить себя к жизни иной. Выполнять их на 100% никто не требует. Само стремление быть лучше уже приветствуется. Ведь евангельские законы и для взаимного общения хороши. Беда же человека в том, что постоянно оглядывается по сторонам. Я же думаю, что глупо, когда в душе Бог и Библия под рукой, все время суетиться и ориентироваться на других.

Вот такие простые рецепты "жить не по лжи" матушка Адриана дает всем, чьи запутавшиеся души к ней на Пюхтицкое подворье прибрели. Отставной майор в черном одеянии, она и сейчас словно на боевом посту. Каждый день, дарованный свыше, воспринимает как новое задание: встает спозаранку и на правах интеллектуальной монахини общается с приходящими на подворье людьми.

"Чувствую, надо выбирать: церковь или политика"

Судеб на самом деле у нее не две, а три. Наверное, это талант - прожить их так, что любая из них на зависть дутым героям и уникальна, и исторична, и органично укладывается в широкое русло единственной жизненной реки. Смотреть личную "киноленту" матушки Адрианы лучше отматывая ее назад. Видишь, как тройная спираль ее фатума превращается в сплошную прямую, код от которой матушка Адриана связала сама.

- Вы спрашиваете, что общего между долей монахини и долей разведчицы. Много общего! Ведь и там, и тут цель одна - о себе забываешь, когда нужно помочь другому, - говорит монахиня и мотает пленку лет на 15 назад.

На дворе 1993 год. Заслуженная московская пенсионерка Наталья Владимировна Малышева начинает помогать возрождать Пюхтицкое подворье в Москве. Почти в то же самое время ельцинские танки берут на испуг Верховный совет России, депутатом которого она в свое время чуть было не стала.

- Бог вас уберег! - замечаю.

В знак согласия монахиня кивает головой. И смеется. Над собой. Свое выдвижение в "тот самый" Верховный совет сегодня вспоминает с иронией, ну а было время, когда сей факт сильно тешил ее амбиции. Тем не менее на политическом поприще все-таки поставила крест. Разумеется, христианский.

- Представьте, - рассказывает она, - я только начала посещать церковь, а меня на какие-то собрания зовут, выступлений требуют перед публикой, предвыборных обещаний. Мне даже по ночам нехорошо стало. Чувствую, надо выбирать: церковь или политика. Позвоночник стал болеть. Ну, я пришла в горком и отказалась баллотироваться по состоянию здоровья. Никто не возражал. Скамейка запасных широкой была.

"Советским детям все равно было с кем воевать!"

Еще более интересную картину мы увидим, спустившись в самое начало хрущевских времен. Представьте, НИИ-88, возглавляемый Исаевым и Королевым. Девушка, окончившая авиационный институт, корпит над теперь уже легендарными чертежами.

- Американцы их страшно боялись! - вспоминает матушка Адриана про первые баллистические ракеты, двигатели для которых конструировала сама. И она же была единственной женщиной в государственной комиссии по испытанию ракетных комплексов. Ну, а потом космос. Предмет профессиональной гордости по сей день - двигатели малой тяги для первых космических кораблей.

- Они же самые "ювелирные"! - восклицает она. - Собственно говоря, те, которые помогают космическим кораблям оторваться от орбиты и вернуться обратно на Землю.

Матушка Адриана на какой-то момент превращается снова в ведущего конструктора головного института оборонного министерства. Кажется, дай ей волю, она и сегодня внесет вклад в дело перевооружения страны. Только... Вряд ли случайность, что в церковь ее потянуло под занавес 80-х, когда как раз закончилась "холодная война".

- Меняет ли война душу женщины? - спросили однажды у матушки Адрианы.

- К худшему не меняет, - тихо сказала она.

Монастырский ее причал предопределила Великая Отечественная война - страшный по силе крик на протяжении четырех лет, разбудивший в ее душе глубоководное духовное начало. Еще в 7-м классе Наташа Малышева ничем не отличалась от всех остальных советских детей, разве что глубже остальных впитывала в себя государственные сказки про стран-врагов, окружавших СССР. Мечтая о подвигах, энергичная девушка выучилась стрелять, ездить на лошади, окончила медицинские курсы, пела "и на вражьей земле мы врага разгромим малой кровью, могучим ударом".

- Нам было все равно с кем воевать! - смеется матушка Адриана. - Мне стыдно признаться, но когда по радио объявили, что Гитлер напал на СССР, мама побледнела, а я страшно обрадовалась: "Ой, как хорошо! То, что мне надо! Да мы же за неделю их разгромим!"

"Бог спас, что убить никого не пришлось!"

Когда же от реальных бомбежек почернела Москва, когда с запада на восток пошли нескончаемой вереницей машины и слово "эвакуация" как зарево проступило на родном небе... Тогда государственная идеология вылилась из нее как дурная вода, а в молодую кожу быстро, как муравьиная кислота, въелся первобытный страх, переборов который, сделала она первый и главный в своей жизни выбор.

- Передо мной встал выбор: уехать или остаться защищать Москву. Все физическое во мне трепетало. Но внутренний голос сказал: "Нет, твое место здесь. Ты же мечтала о подвигах - вот теперь, когда Родина в опасности, иди и защити!"

"У нас медсестер много. Может, в разведку?" - спросил ее командир, когда 19-летняя хрупкая комсомолка пришла записаться на фронт добровольцем. "С удовольствием", - совершенно искренне ответила повзрослевшая внучка священника.

Будущая матушка Адриана прошла всю войну. Тот, кто воевал, знает, что это такое. Вдребезги стеклянные грезы о романтических подвигах. Многократные вылазки в тыл врага за сведениями о местоположении, технике, родах войск противника. Азы конспирации, легенды на случай встречи с фашистами, ночевки в лесу, сон на ходу и одновременно святая возможность подставить другому плечо, рискуя собственной жизнью.

- Сам умри, но друга спаси. Принцип в разведке такой. Не помню, чтобы я хоть раз испугалась. Постойте... только однажды, когда немец чуть в плен не взял. Я в последний момент помолилась, он стоял за спиной с пистолетом и вдруг сказал: "Я с девчонками не воюю!" Всю войну прошла словно под колпаком, ощущала, что есть кто-то сильный, кто меня бережет. Но главное, Бог меня спас, что самой убить никого не пришлось!

В красные сороковые ее, разведчицу 16-й армии, напутствовал командующий Константин Рокоссовский. "Почти на все задания лично отправлял, просил не рисковать зря", - улыбается от воспоминаний матушка Адриана. Ну, а в последние годы привечал ее уже как монахиню Патриарх Московский и всея Руси Алексий II, недавно ушедший от нас в мир иной. Каждый год посылал он ей персональные подарки ко Дню Победы. Справлялся, как поживает, когда приходил на Пюхтицкое подворье в Москве.

- Круг, который я обошла, привел меня сюда. И никто не переубедит меня, что путь мой мог сложиться как-то иначе. Ничего случайного не было. У меня, например, должна была прекрасно сложиться личная жизнь, но не сложилась, и нет в том ничьей вины, - размышляет матушка Адриана и привычным движением руки поправляет черный клобук. Впервые она примерила его еще в детстве, когда ходила в Страстной монастырь. А это считается верной приметой, что девочка станет монахиней. Наверное, разведчик, ушедший в монахи, по определению фаталист.