Скромное обаяние диксиленда

Поздним августовским вечером на верхней палубе морского парома, курсирующего между Петербургом и Хельсинки, ударил джаз. Да не какой-нибудь, а знаменитый: играл джаз-бэнд Алексея Канунникова. Моряки и пассажиры уже с первых тактов поняли, в чем подлинный смысл жизни и как сильно им повезло. А присутствовавший на борту корреспондент "Известий" Олег Рогозин еще и обрадовался возможности побеседовать с выдающимся музыкантом, которому недавно исполнилось всего-навсего 78 лет.

Известия: Как отметили день рождения, Алексей Дмитриевич?

Алексей Канунников: На палубе теплохода. Правда, не такого большого, как "Принцесса Мария", а джазового, который по вечерам дважды в неделю отходит от Эрмитажа. Там мы играем постоянно. А на этом пароме выступали в первый раз. Конечно, понравилось: красивый теплоход, много людей, ночная Балтика... Выходили в рейс нашим привычным составом: Сергей Ефремов играл на трубе, Федор Кувайцев - на кларнете, я, естественно, - на тромбоне. Ритм задавали контрабас - Александр Бесчастный, ударные - Костя Кувайцев, на рояле - Дмитрий Братухин.

И: Морские путешественники - публика особая?

Канунников: Джаз стал неожиданностью в плавании по морю. Поэтому интерес мы вызвали большой. Артистам всегда приятно, когда слушают внимательно. Некоторые даже танцевали. Хотя к современным танцам у меня сложное отношение. Это раньше были вальс, танго, фокстрот... А сейчас каждый выражает себя, как умеет. Это не всегда и не у всех получается красиво.

И: Но вы-то всегда исполняли джазовую классику...

Канунников: Мы себе не изменяем, играем диксиленд - стиль, которому более ста лет, да и мы в нем работаем уже несколько десятилетий. Великолепные мелодии написаны композиторами разных стран, нам остается только выбрать самое лучшее из всемирного наследия. Часто нас просят исполнить "Сен Луи блюз", написанный в Америке в 1913 году, - мы этому всегда рады и выполняем просьбу с вдохновением.

И: А современные российские композиторы что-нибудь пишут для джаза в стиле диксиленд?

Канунников: Не знаю, может быть, и пишут. Но мне их произведения не встречались. Репертуар мы подбираем из мирового диксилендовского блокнота, сформированного преимущественно из программ американ­ских джазовых оркестров.

И: Сколько произведений в репертуаре вашего коллектива?

Канунников: Кто их будет считать! Сейчас, думаю, композиций 60 или там 85. Я взял в руки тромбон, будучи студентом факультета иностранных языков Ленинградского педагогического института имени Герцена, с тех пор прошли шесть десятилетий. Сыграл, наверное, сотни мелодий.

И: Как решаете, что будете играть в концерте?

Канунников: Заранее программу выступления никогда не составляем. Начинаем с какой-нибудь мелодии - по настроению. И смотрим на реакцию публики. Если зрителям нравится, продолжаем в том же духе.

И: Законодателями мод в джазе по-прежнему считаются американцы?

Канунников: Не уверен. В последней моей поездке в США я спрашивал в Нью-Йорке, где можно послушать джаз. Мои собеседники были вполне культурными людьми, но ответить на такой вопрос не смогли. Другой пример. Не так давно в Россию приезжал знаменитый оркестр Дюка Эллингтона. В составе четыре тромбона, четыре трубы, пять саксофонов - это и есть биг-бэнд. Они играли как бы джаз, но в какой-то современной аранжировке. Мне кажется, классиче­ский джаз сдает позиции.

И: А в России, по вашим наблюдениям, джаз сегодня востребован?

Канунников: Хотелось бы верить, что востребован. Но не всякая публика его воспринимает, бывает "непопадание". Но всегда интересно и даже поразительно, когда после концерта в Джазовой филармонии, Мекке петербургского джаза, или после выступления на теплоходе к нам подходят совсем молодые люди и с восторгом говорят замечательные слова. Извините, но я вам даже не буду их повторять. Нескромно, неудобно.