Деликатный Мастер

2 сентября композитору Андрею Петрову исполнилось бы 80 лет. Его "голубые города", "мохнатые шмели", вальс из "Берегись автомобиля" - часть нашей жизни. Его феерические оперы, балеты, симфонические произведения каждый раз становились событием в музыке. Один балет Петрова особенно встряхнул когда-то тех, кто "родом из СССР", - это "Мастер и Маргарита". О том, как рождался спектакль, рассказал "Известиям" народный артист России, художественный руководитель Санкт-Петербургского театра современного балета Борис Эйфман.

Андрей Петров признавался: роман Булгакова с первого раза не произвел на него впечатления. Зато со второго захватил на всю жизнь. В какой-то момент казалось, это превратится в музыку: ставить "Мастера и Маргариту" собирался Эльдар Рязанов. Но вмешалась идеология: запретили. Потом Лев Додин приглашал Андрея Петрова писать музыку к спектаклю ленинградского Малого драматического театра. Этого тоже не произошло, и все по тем же причинам. Но роман, как говорил сам композитор, "не отпускал". Он написал небольшую, всего на полчаса звучания, симфонию-фантазию. Премьера состоялась, потому что шел уже 1985 год. И Петров, работавший с "придворным", идеологически безупречным театром имени Кирова (Мариинским), вдруг позвал на первое исполнение симфонии "балетмейстера-диссидента" Бориса Эйфмана. Это было одним из тех мистических совпадений, которые случались в истории романа: оказалось, что Эйфман шел слушать музыку не просто так.

известия: У вас ведь уже был готов замысел балета? Андрей Павлович знал об этом?

борис эйфман: Нет, это было просто какое-то интуитивное ощущение. Я мечтал о постановке, у меня уже созрел ее план, но я не решался, не был готов. Мне тогда казалось, что это может стать моим последним балетом в СССР. Но музыка вдохновила меня, и после премьеры симфонии я решился и предложил Андрею Павловичу делать балет. И тут он сказал, что это его мечта - чтобы именно я ставил "Мастера и Маргариту".

и: Из симфонии, которая звучала 25 минут, вам предстояло сделать балет в два раза длиннее. Как вы работали над музыкой?

эйфман: Андрей Павлович по моему либретто создал новую партитуру. Что-то написал специально для постановки, что-то мы взяли из его предыдущих сочинений. Он очень уважительно относился ко всему, что я предлагал. Это был очень деликатный человек, который никогда не навязывал своих ощущений. Всегда все мои просьбы выслушивал очень внимательно, спрашивал, как я это вижу, удовлетворяет ли меня как хореографа его музыкальные образы?

и: То есть это не было отношениями между признанным мэтром и молодым хореографом?

эйфман: Слово "соавторство" характеризует их лучше всего. Я участвовал в процессе создания музыки, а он мог сказать о своем видении той или этой сцены. И он очень тепло принял премьеру и очень потом гордился этим спектаклем. Может быть, потому, что это было уже какое-то явление нового времени. Это была первая работа без каких-то компромиссов, без ухищрений. Нам обоим нужно было высказаться до конца. Может быть, эта откровенность и стала потрясением для всех, кто видел этот балет.

и: Многие тогда не представляли, что такой театр бывает. И что можно так поставить "Мастера и Маргариту".

эйфман: Слово - оно ведь в чем-то ограниченно. А музыка, пластика, жест, человеческое тело - это удивительный язык, который может выразить такие сокровенные глубины, эмоциональные состояния, которые не высказать словами. То, что чувствуешь по прочтении этого романа: потрясение, боль и вместе с тем - какой-то восторг, ощущение соприкосновения с чем-то великим, - это волновало и Андрея Павловича, это было в его музыке и, видимо, передалось через меня в то сценическое действо, которое мы сочинили.

Я понимал трагедию Мастера, потому что сам был в то время гонимым, под колпаком цензуры. И, видимо, Андрей Павлович понимал, что я как раз тот хореограф, который реализует эту тему.

и: Но Петров не мог себя ощущать гонимым. Почему он взялся за симфонию?

эйфман: Многие советские композиторы вышли из творчества Андрея Петрова. Его музыка гремела из всех репродукторов. Несколько поколений на ней выросло. Но в душе он оставался художником, который все время ищет. Его принимали за Тригорина, а в нем продолжал жить Треплев, готовый на провокации в искусстве. И вот "Мастер и Маргарита" стал такой провокацией. Помогая преодолеть земное притяжение, которое на него давило, те ордена и премии, которые тянули к земле, когда душа рвалась ввысь...

и: Что связывало вас, кроме работы над балетом?

эйфман: Мы очень сблизились, он бывал на всех моих премьерах. И еще мы очень много говорили о политике. Время было такое - все говорили о политике. Обсуждали ситуацию, связанную с Собчаком. Мы оба были "собчаковские" люди, во всем его яро поддерживали, были с ним знакомы лично.

и: Андрей Павлович возглавлял в Ленинграде Союз композиторов. Он не пытался пойти в политику?

эйфман: Не думаю. Он был очень и очень скромным человеком. За себя вообще никогда не просил. А когда нужно было пойти просить от имени Союза композиторов, мог тихо сидеть и ждать в приемной у какого-нибудь чиновника. Потом, конечно, чиновник выходил из кабинета и падал в обморок: "Андрей Павлович, как же так!.." Но он иначе не мог. Это была такая истинная питерская интеллигентность, не игра в скромность, как сейчас принято демонстрировать, а природная деликатность. Никогда не повышал голоса. Хотя мнение свое высказывал всегда. Не знаю, может быть, заикание ограничивало его от какой-то публичности. Но композитор, как правило, человек интравертный, не публичный.

и: Балета "Мастер и Маргарита" давно нет в репертуаре вашего театра. А в записях он сохранился?

эйфман: Нет, ничего не осталось. Тогда мало что снимали. Может быть, только что-то очень плохого, домашнего качества.

и: Вы не думаете поставить какой-то другой балет на музыку Петрова? Может быть, "Сотворение мира"?

эйфман: Сейчас об этом нет смысла говорить. Может быть, когда у меня будет свой театр, своя сцена, когда я буду свободен в выборе репертуара. А сейчас я несвободен, завишу от требований импресарио. И это одна из причин, по которой исчез "Мастер и Маргарита": импресарио не хотели платить авторских отчислений. С классиками прошлого гораздо проще.

и: Но сейчас, насколько я знаю, ситуация со строительством вашего Дворца танца на "Набережной Европы" сдвинулась с мертвой точки. Может быть, вы вернетесь к "Мастеру..."?

эйфман: Мы с Андреем Павловичем мечтали восстановить этот спектакль. Но не успели. Вот о чем я жалею по-настоящему. Он слишком рано ушел. И слишком неожиданно. Подобное потрясение я испытывал только тогда, когда прощался со своими родителями...