Перейти к основному содержанию
Реклама
Прямой эфир
Мир
Bild заявила о возросшем рейтинге партии Шольца за счет позиции по ракетам Taurus
Общество
На Камчатке нашли тело второго пропавшего под лавиной туриста
Мир
На Украине признали неспособность противостоять российским БПЛА
Спорт
«Трактор» победил «Динамо» в овертайме и увеличил преимущество в серии
Мир
Politico узнала о намерениях КНР бойкотировать встречи по Украине без участия РФ
Мир
Силы ПВО Сирии сбили несколько израильских ракет над Дамаском
Мир
Боррель заявил о поддержке глав МИД ЕС использования российских активов для Украины
Мир
США и Великобритания нанесли не менее 10 авиаударов по Йемену
Мир
Маск упрекнул Байдена в безразличии к страдающим от набегов нелегалов американцам
Общество
Региональный режим ЧС введен в Амурской области из-за обрушения на руднике «Пионер»
Армия
МО показало уничтожение расчетов ВСУ у приграничных районов Белгородской области
Мир
Трамп назвал реальными управленцами США злобное и коварное окружение Байдена
Мир
Сенатор США потребовал от граждан Украины всех возрастов мобилизоваться в ВСУ
Мир
В ФРГ заинтересовались российским опытом проведения ДЭГ
Экономика
Объем наличных в обращении рекордно снизился с начала СВО

Гадкий утенок вечности

Меня интересуют люди, живущие настоящей жизнью. А настоящая жизнь - это поиски глубины.
0
Григорий Померанц в своем кабинете (фото: Сергей Мамонтов/"Известия")
Озвучить текст
Выделить главное
вкл
выкл

...о глубине

Некоторые фигуры из прошлого привлекают тем, что они жили чем-то более чистым и глубоким, чем наши современники. Можно век за веком ориентироваться на Сервантеса и Шекспира, или на Толстого и Достоевского... Вообще же я уверен, что поколения - это те книги, которые читают люди. Сначала читали одни книжки, потом стали читать другие. С этой точки зрения очевидно, что все последние поколения можно назвать вторичными. Во многом это связано с отменой советской цензуры, когда люди стали читать то, что раньше было недоступно. Но ведь речь-то шла не о том, что выработало то или иное поколение, а о том, что было сделано прошлыми поколениями. Наши последние поколения - это зыбь и рябь на поверхности времени. Начиная с послевоенного времени и до сегодняшнего дня я не встречал в России ни одного творческого поколения.

...о нуле

Мне было 16, когда я, глядя в учебник тригонометрии, вдруг задумался: тригонометрическая кривая ныряет в бесконечность, а потом как-то запросто оттуда выныривает. N, деленное на бесконечность, равно нулю. И если N, этот символ конечной величины, который означает человека, поделить на бесконечность, то получится, что он равен нулю. И я почувствовал себя равным нулю, среди бесконечности вселенной, пространства и времени. Тогда я отложил это неприятное размышление на неопределенный срок. Этот срок закончился, когда я стал перечитывать "Анну Каренину" и натолкнулся на размышления Левина (то есть самого Толстого), который пришел в ужас при мысли об отношении человека к бездне. Тогда, чтобы преодолеть это чувство равности нулю, я занялся медитацией. Каждую неделю я ходил в музей и стоял перед картинами Ренуара, Моне, Пикассо.

...о страхе

Однажды случилось озарение, я нашел слова, которые меня успокоили. Поначалу я подумал, что эти слова случайные, неважные, но озарение было подлинное. После тяжелого ранения я снова попал на фронт. Меня послали выполнять какое-то задание. Недалеко от нас кружились "Хейнкели", бросали бомбы как раз в то место, куда я шел. Я был оттуда в двух или трех километрах, но меня охватил жуткий страх. В течение получаса во мне колотилось паническое чувство ужаса, которого не было даже в первом бою. Тогда я лег на землю и почувствовал, что этот страх - нелепость, ведь бомбы взрывались далеко. И я сказал самому себе: я не испугался бездны пространства и времени - чего же мне бояться семи "Хейнкелей"? Эта мысль вызвала во мне чувство озарения - и через несколько минут страх растаял, как кусок сахара, брошенный в горячий чай.

...о мировоззрении

Я очень точно определяю поколение 30-х годов. Все оно было охвачено чувством ужаса. Потом десятки миллионов людей обрели особый тюремный опыт - одних ломали, у других это вызывало чувство сопротивления, и они становились только крепче. У тех же, кто оставался на воле, возникало чувство "моя хата с краю, ничего не знаю". Сталин умер, я вернулся в Москву, вернулись и другие, посаженные после войны. Место советского мировоззрения постепенно занимало религиозное.

...о хрупкости

Сначала место в нашем мировоззрении занимали еще жившие тогда Пастернак и Ахматова, а потом постепенно их сменил Антоний Сурожский. В следующем поколении возникала новая общность, и так было несколько раз. Но все эти перемены, мне кажется, были поверхностными. Я стал испытывать и более глубокое чувство - чувство недостоверности, хрупкости всех единств, возникавших на основе поверхностных переживаний и вкусов.

...о себе

Лично я не принадлежу ни к одному из живущих ныне поколений. Иногда ощущаю себя птицей, наблюдающей за поведением рептилий. Шутка. Но ни в какое поколение я в полной мере не попадал, за исключением времени, когда была война. Тогда, где-то на переломе 1942-1943 годов, я вжился в свое место в армии и почувствовал себя своим, и эту армию почувствовал своей, и до конца войны я жил с этим чувством. В 1946 году меня исключили из партии за антипартийные высказывания. Три года ждал, когда же меня посадят, что и произошло в 1949 году. Впервые свое отношение к поколениям я сформулировал в книжке "Записки гадкого утенка".

Записал Илья Раскин

Справка

Григорий Померанц - философ, культуролог и публицист. В 1940 г. окончил Институт философии, литературы и искусства (ИФЛИ) по отделению русской литературы. В 1941 г. пошел на фронт добровольцем, был ранен. В 1950-1953 гг. - в Каргопольлаге (ст. 58-10, осужден на 5 лет, освобожден по амнистии, в 1958 г. реабилитирован). В 1953-1956 гг. - сельский учитель в Краснодарском крае. Вернувшись в Москву, стал сотрудником Библиотеки общественных наук. Публиковаться на родине стал позже всех из запрещенных в СССР авторов. Автор 15 книг и множества эссе.

Комментарии
Прямой эфир