Вместе с Акимовым в свете и "Тени"
Вместе с Акимовым в свете и "Тени"
2017-05-14T16:09:14+03:00
2011-04-21T19:24:00+04:00
Партийный переулок, д. 1, к. 57, с. 3
115093
Москва, Россия
info@iz.ru
На минувшей неделе исполнилось 110 лет со дня рождения Николая Павловича Акимова, выдающегося театрального режиссера, художника, сценографа. Его имя сегодня носит Театр комедии. Народная артистка России Вера Карпова, работающая на сцене театра уже 55 лет (она любит говорить "сто десять пополам"), поделилась в беседе с корреспондентом "Известий" своими воспоминаниями о мастере
14
ФотоГРАФИИ ИЗ АРХИВА ТЕАТРА КОМЕДИИ ИМ. Н.П. АКИМОВА
О памяти
и памятниках
- К юбилейной дате приурочено столько мероприятий - открытие комнаты-музея, несколько выставок, встречи актеров со зрителями и, конечно, традиционный "капустник". Но как нам, акимовцам, больно, что в Петербурге до сих пор нет памятника Акимову! Когда мы услышали, что открыли памятник Товстоногову и даже сквер его имени, то, конечно, порадовались - за режиссера, за БДТ, за город. А у Акимова нет даже мемориальной доски. Она исчезла вместе с домом на углу Кирпичного переулка и улицы Гоголя, который снесли, и там теперь строится метро.
Надо найти возможность увековечить память этого великого человека, создавшего уникальный театр, художественно-постановочный факультет в театральном институте. Он - режиссер, прошедший через горнило испытаний, лишенный своего театра, сидевший три года без работы. Затем поставивший в Театре Ленсовета неповторимые спектакли - "Дело" Сухово-Кобылина, "Весна в Москве", по которым сняли фильмы на телевидении, они ошеломили публику Ленинграда и Москвы. А потом снова Театр комедии, от начала до конца придуманный и созданный им, сшитый иголочкой, непохожий ни на какой другой.
А сколько Акимов сделал для города как гражданин, патриот, несмотря на то, что его не пускали за границу, отодвигали получение звания. Он был против того, чтобы между Гостиным двором и Думой вместо портика Руска построили многоэтажную "стекляшку", чтобы разрушили храм у Сенной площади, подписывал письма в защиту памятников истории города.
Об уникальности таланта
- Николай Павлович (или Н.П., как мы его называли) участвовал во всем, начиная с афиши спектакля. Люди приезжали в Ленинград, сумрачный город, и с удивлением замечали: всюду мелькают, как весенние бабочки, пестрые, удивительные афиши - в подземных переходах, на улицах, на круглых тумбах. И становилось интересно: что же это такое? Приходили в театр. А там видели витражи с героями спектаклей в его костюмах. Входили в зал, очень солнечный, одетый в золотой бархат. Открывался занавес, и сразу раздавался шквал аплодисментов - декорации поражали всех. Акимов расписывал их сам, вместе с художниками в мастерских. Все гримы, костюмы придумывал сам. С реквизиторами обсуждал каждую мелочь, даже бижутерию, которую наденет актриса. Говорил нам: "Не артисты играют с вещами, а вещи играют артиста". В спектакле "Тень" дал мне тяжеленную корзинищу из железных прутьев. Я сопротивлялась: "Мне ее не поднять!" - "А вы попробуйте. Сядьте-ка на нее". И моя Аннунциата, в коротенькой юбочке, в трогательной шапочке, превратилась в хрупкого гнома рядом с громадным Савостьяновым - Доктором.
Как интересно он соединял героев! В "Тени" дал Воропаеву роль Ученого, а Милиндеру - роль его Тени. Оба красавцы, одного роста, однофактурные. Гена Воропаев, от которого в каждой роли шел свет, и рациональный Лева Милиндер. На лицо Тени режиссер нанес синий цвет. Зал замирал, когда вдруг Тень отделялась от Ученого. Эта сцена вписана в театральные скрижали.
О знаменитостях в кабинете
- Н.П. всегда умел радоваться и не мог не делиться этой радостью с нами. Если к нему приходили выдающиеся личности, он тут же находил нас: "Зайдите, пожалуйста, ко мне". И знакомил: "Вот наша молодая актриса. А это - Эдуардо де Филиппо". Или Паустовский, Катаев, Сергей Михалков. Режиссеры, писатели, ученые. "Это наш замечательный Дон Жуан, наш красавец, наш герой, - представил он Гену Воропаева, вбежавшего к нему. - А это Солженицын".
Открывая в молодом актере талант, Акимов старался воспитать из каждого личность. В 1956 году Николай Павлович приехал в Вахтанговское училище, которое очень любил, и пригласил меня в Ленинград. Прижилась здесь на всю жизнь.
"Надо уметь относиться к себе с иронией, особенно если вы женщина", - говорил он. Как-то вышла премьера. И появилась рецензия. Всем досталось. Раскритиковали спектакль, написали, что моя героиня необаятельная, непривлекательная. Я, молодая актриса, со слезами подхожу к Н.П. и показываю газету: "Видите, меня ругают". На всю жизнь запомнила его слова: "Вообще-то неважно, хвалят или ругают. Важно, в какой компании!"
Н.П. таскал нас по мастерским известных художников, реставраторов, а потом и к своим ученикам, полузапрещенным художникам-авангардистам - к Олегу Целкову, Игорю Тюльпанову, теперь мировым знаменитостям. И сегодня мне хочется передать молодежи то, чего мы коснулись. Его удивительные слова: "Водружая в театре лозунг "Дорогу молодежи!", лучше располагать его вдоль этой дороги, а не поперек". В отношениях с нами держался на равных, но тон всегда задавал он. Если в городе открывалась выставка Пикассо, а ты не посетил ее, или появлялась книга, а ты ее не прочел, то уже был неинтересен ему на репетиции. Мы учили французский язык. Он говорил: "А вдруг мы в Париж поедем?"
О последней репетиции
- 1968 год. Из больницы Н.П. писал нам: "Я вас удивлю. Таких декораций у меня еще не было". И вот первая репетиция пьесы Шекспира "Конец - делу венец". Как всегда, блистательная акимовская репетиция. Обеденный перерыв. Артисты удаляются в буфет. Задержав меня и нашего замечательного комика Александра Бениаминова (он играл моего отца), Н.П. сказал: "Может, разомнем сцену?" И заметив на наших лицах кислое выражение: "Ну, хорошо, значит, пить чай". Кто бы знал, что это последняя репетиция! С гастролей из Москвы Николай Павлович уже не вернулся.
- К юбилейной дате приурочено столько мероприятий - открытие комнаты-музея, несколько выставок, встречи актеров со зрителями и, конечно, традиционный "капустник". Но как нам, акимовцам, больно, что в Петербурге до сих пор нет памятника Акимову! Когда мы услышали, что открыли памятник Товстоногову и даже сквер его имени, то, конечно, порадовались - за режиссера, за БДТ, за город. А у Акимова нет даже мемориальной доски. Она исчезла вместе с домом на углу Кирпичного переулка и улицы Гоголя, который снесли, и там теперь строится метро.
Надо найти возможность увековечить память этого великого человека, создавшего уникальный театр, художественно-постановочный факультет в театральном институте. Он - режиссер, прошедший через горнило испытаний, лишенный своего театра, сидевший три года без работы. Затем поставивший в Театре Ленсовета неповторимые спектакли - "Дело" Сухово-Кобылина, "Весна в Москве", по которым сняли фильмы на телевидении, они ошеломили публику Ленинграда и Москвы. А потом снова Театр комедии, от начала до конца придуманный и созданный им, сшитый иголочкой, непохожий ни на какой другой.
А сколько Акимов сделал для города как гражданин, патриот, несмотря на то, что его не пускали за границу, отодвигали получение звания. Он был против того, чтобы между Гостиным двором и Думой вместо портика Руска построили многоэтажную "стекляшку", чтобы разрушили храм у Сенной площади, подписывал письма в защиту памятников истории города.
Об уникальности таланта
- Николай Павлович (или Н.П., как мы его называли) участвовал во всем, начиная с афиши спектакля. Люди приезжали в Ленинград, сумрачный город, и с удивлением замечали: всюду мелькают, как весенние бабочки, пестрые, удивительные афиши - в подземных переходах, на улицах, на круглых тумбах. И становилось интересно: что же это такое? Приходили в театр. А там видели витражи с героями спектаклей в его костюмах. Входили в зал, очень солнечный, одетый в золотой бархат. Открывался занавес, и сразу раздавался шквал аплодисментов - декорации поражали всех. Акимов расписывал их сам, вместе с художниками в мастерских. Все гримы, костюмы придумывал сам. С реквизиторами обсуждал каждую мелочь, даже бижутерию, которую наденет актриса. Говорил нам: "Не артисты играют с вещами, а вещи играют артиста". В спектакле "Тень" дал мне тяжеленную корзинищу из железных прутьев. Я сопротивлялась: "Мне ее не поднять!" - "А вы попробуйте. Сядьте-ка на нее". И моя Аннунциата, в коротенькой юбочке, в трогательной шапочке, превратилась в хрупкого гнома рядом с громадным Савостьяновым - Доктором.
Как интересно он соединял героев! В "Тени" дал Воропаеву роль Ученого, а Милиндеру - роль его Тени. Оба красавцы, одного роста, однофактурные. Гена Воропаев, от которого в каждой роли шел свет, и рациональный Лева Милиндер. На лицо Тени режиссер нанес синий цвет. Зал замирал, когда вдруг Тень отделялась от Ученого. Эта сцена вписана в театральные скрижали.
О знаменитостях в кабинете
- Н.П. всегда умел радоваться и не мог не делиться этой радостью с нами. Если к нему приходили выдающиеся личности, он тут же находил нас: "Зайдите, пожалуйста, ко мне". И знакомил: "Вот наша молодая актриса. А это - Эдуардо де Филиппо". Или Паустовский, Катаев, Сергей Михалков. Режиссеры, писатели, ученые. "Это наш замечательный Дон Жуан, наш красавец, наш герой, - представил он Гену Воропаева, вбежавшего к нему. - А это Солженицын".
Открывая в молодом актере талант, Акимов старался воспитать из каждого личность. В 1956 году Николай Павлович приехал в Вахтанговское училище, которое очень любил, и пригласил меня в Ленинград. Прижилась здесь на всю жизнь.
"Надо уметь относиться к себе с иронией, особенно если вы женщина", - говорил он. Как-то вышла премьера. И появилась рецензия. Всем досталось. Раскритиковали спектакль, написали, что моя героиня необаятельная, непривлекательная. Я, молодая актриса, со слезами подхожу к Н.П. и показываю газету: "Видите, меня ругают". На всю жизнь запомнила его слова: "Вообще-то неважно, хвалят или ругают. Важно, в какой компании!"
Н.П. таскал нас по мастерским известных художников, реставраторов, а потом и к своим ученикам, полузапрещенным художникам-авангардистам - к Олегу Целкову, Игорю Тюльпанову, теперь мировым знаменитостям. И сегодня мне хочется передать молодежи то, чего мы коснулись. Его удивительные слова: "Водружая в театре лозунг "Дорогу молодежи!", лучше располагать его вдоль этой дороги, а не поперек". В отношениях с нами держался на равных, но тон всегда задавал он. Если в городе открывалась выставка Пикассо, а ты не посетил ее, или появлялась книга, а ты ее не прочел, то уже был неинтересен ему на репетиции. Мы учили французский язык. Он говорил: "А вдруг мы в Париж поедем?"
О последней репетиции
- 1968 год. Из больницы Н.П. писал нам: "Я вас удивлю. Таких декораций у меня еще не было". И вот первая репетиция пьесы Шекспира "Конец - делу венец". Как всегда, блистательная акимовская репетиция. Обеденный перерыв. Артисты удаляются в буфет. Задержав меня и нашего замечательного комика Александра Бениаминова (он играл моего отца), Н.П. сказал: "Может, разомнем сцену?" И заметив на наших лицах кислое выражение: "Ну, хорошо, значит, пить чай". Кто бы знал, что это последняя репетиция! С гастролей из Москвы Николай Павлович уже не вернулся.
Читайте также
Комментарии
Поделиться:
Прямой эфир
Подпишитесь и получайте новости первыми
