Как Ливия поделилась на два воюющих лагеря

Из Москвы ливийская ситуация выглядит упрощенно. Есть некий «запад», в зависимости от взглядов -- «сила зла» или, напротив, «хранители демократических идеалов». И есть нечто невнятное, что противостоит этому «западу». 

Если бы отечественные любители Каддафи попытались объяснить ливийцам эту схему, на них бы там смотрели как на забавных сумасшедших.

Прежде всего, в повстанческой среде самого Каддафи никаким антизападником не считают.

Лидер ливийской революции в 90-х годах стремился к «перезагрузке отношений» с Европой и США. Это была трудная задача, за ним тянулся шлейф из взрывов на дискотеке в Берлине и в пассажирском самолете над Шотландией, похищений, участия в заговорах, финансирования вооруженной оппозиции в соседних государствах.

Каддафи признавал участие в терактах, выплачивал семьям пострадавших компенсации, запускал в ливийскую экономику западный капитал, сотрудничал с американцами по «чрезвычайным выдачам» (позволял на территории Ливии арестовывать заподозренных в связях с террористами). У него был серьезный козырь, он вместе со Штатами боролся с «Аль-Каидой».

Теперь об этой борьбе его противники вспоминают так: Каддафи объявлял «Аль-Каидой» своих внутренних врагов. Эта ситуация нам знакома по Кавказу, где был период, когда на почти любой протест клеился ярлык ваххабизма.

Показательны поводы для начала демонстраций оппозиции в Мисурате и Бенгази в феврале. Тысячи людей вышли на улицы после ареста адвоката Фатхи Тарбеля. Но за что же его арестовали? Тарбель представлял интересы семей заключенных, погибших в тюрьме Абу-Салим, где содержались преимущественно исламисты.

В 1996 году там вспыхнул бунт против условий содержания. На переговоры с зэками вышел высокопоставленный сподвижник Каддафи Абдалла ас-Сенуси, пообещал рассмотреть все жалобы и убедил разойтись по камерам. А потом в тюрьме появился спецназ, и 1,2 тыс. человек были убиты. Фатхи Тарбель требовал, чтобы за каждого убитого зэка было выплачено столько же, сколько за погибшего в теракте над Локерби.

Вторая февральская демонстрация была приурочена к пятилетию карикатурного скандала. Вряд ли кто подумал, что ливийцы до сих пор не могут успокоиться по поводу шаржей в датском журнале. По поводу карикатур они выходили протестовать пять лет назад, и полиция взялась разгонять демонстрации.

Демонстрантам стреляли под ноги, были раненые, в основном рикошетом (специально в людей не стреляли). Митингующие разбежались. Два дня спустя полиция провела рейд по больницам, задержав всех людей с огнестрелами. Больше об их судьбе ничего не известно. На пятилетний юбилей тех событий тысячи людей вышли на улицы, чтобы задать вопрос, что же с ними стало-таки.

Теперь те события трактуются противниками Каддафи просто: в угоду неверным с «запада» он тайно казнил ливийских мусульман.

Или взять случай с болгарскими медсестрами, которые заразили СПИДом 600 ливийских детей. Банальная халатность, но их приговорили к смертной казни. Под давлением международного сообщества Каддафи отпустил медсестер, не забыв вытребовать взамен солидную компенсацию, которую раздали семьям инфицированных. Теперь повстанцы ставят ему в вину, что он простил женщин в угоду «западу».

Каддафи готовил операцию «преемник», хотел, чтоб на его месте оказался сын Сейф уль-Ислам. По такому сценарию происходила передача власти в Сирии и Азербайджане. Шесть лет назад Сейф уль-Ислам стал фактически вторым лицом в государстве. Отец ассоциировался с диктатурой и жесткой рукой, сын выступал в качестве реформатора. В его интерпретации реформа выглядела как многочисленные обещания политических свобод и некоторые реальные шаги.

Вплоть до февраля сын Каддафи был фактически лидером сторонников модернизации Ливии. В феврале у него был шанс перехватить инициативу, объявить, что он вместе с народом понимает, что дальнейшая консервация невозможна, — он им не воспользовался. Теперь противники Каддафи говорят о шести годах реформ Сейф уль-Ислама: диктатура не то чтоб ослабла, но, надо признать, прежней лютости в ней уже не было, зато появилась такая коррупция.

Есть в Ливии понятие «васта», по русски это связи, блат. Когда российские любители Каддафи начинают рассказывать об успехах ливийского социализма, о кредитах под 2% на 50 лет, о государственных программах отправки молодежи на учебу за рубеж, они забывают лишь про васту — далеко не всем это было доступно. Да что там кредиты -- если между двумя ливийцами случался конфликт, то приехавшая полиция начинала с выяснения, у кого какая васта — тот и оказывался прав.

С первых дней ливийского мятежа начали говорить о чернокожих наемниках, воюющих на стороне Каддафи. Но кто они? Лидер ливийской революции много экспериментировал в области миграционной политики. Ему, как и в России, требовались рабочие руки для грязной работы. Как и в России, он решал эту задачу за счет гостей с юга. Ливийские гастарбайтеры — это чернокожие парни из Чада, Нигера, Мали.

Получив вид на жительство, они занимали примерно ту же социальную нишу, что в России «понаехавшие» таджики, узбеки, киргизы. Единственный социальный лифт для них — служба в национальной гвардии (милишинс): вид на жительство превращался в полноценное гражданство.

Гастарбайтер в погонах — это и называется в Ливии наемником. Противники Каддафи их люто ненавидят. Даже не знаю, как к этому относиться. С одной стороны, есть соблазн по-марксистски вспомнить об опоре на самые обездоленные классы. С другой стороны, чтобы вы сказали, если б в России к борьбе с оппозицией самого широкого спектра в массовом порядке привлекали выходцев из Средней Азии.

Именно в Ливии я увидел все издержки миграционного волюнтаризма. На западе центр сопротивления Каддафи — город Зинтан, в 20 км от Зинтана крохотный городок Ауния, который специально был построен для переселенцев с юга. Переселенцы благодарны лидеру ливийской революции, зинтанцы же убеждены, что ради этих чужаков Муамар отнял их традиционные земли.

Это напоминает отношения между осетинами и ингушами. Ливийские «ингуши» дождались удобного момента, и жителям Аунии пришлось бежать из своего городка после того, как каддафистская милишинс была вынуждена отступить.

В России любят говорить, что в Ливии идет война племен. Это одновременно правда и ложь. На более традиционном юге, где роль племенных лидеров сильна, у Каддафи позиции крепче. Логика проста, чем больше из конкретного племени кооптировано людей во власть, тем больше надежд, что племя сохранит лояльность режиму.

Разумеется, если какое-то племя считает себя обделенным, то оно автоматически оказывается в оппозиции. Но на севере в таких современных городах, как Бенгази, Мисурата, Триполи, племенная структура давно разрушена. Люди перемешались, проблемы сменились классовыми и сословными. Именно промышленный вестернизированный север и выступил в первую очередь против Каддафи.

Вестернизированный север оказался довольно пестрым, против Каддафи пошли братья-мусульмане из Дерны, которая считается тут центром политического ислама, коммунисты — из Бенгази, в 1977-м здесь случилась первая массовая антикаддафистская демонстрация.

Против оказался почти весь средний класс севера, выросший за последние 10 лет из квалифицированных специалистов, работающих в нефтяных компаниях, против оказались племена берберов на западе Ливии, они добивались по сути лишь культурной автономии, (статуса языка и национальных школ).

В общем, в Ливии накопились собственные проблемы и без длинной руки «запада».