Побег в социальную сеть — это род народничества, а не вид внутренней эмиграции. Это уход в народ
- Мнения
- Общество
- Побег в социальную сеть — это род народничества, а не вид внутренней эмиграции. Это уход в народ
Предполагается, что чрезвычайная популярность
социальных сетей, а также использование их в качестве мест публичной общественной
активности — это род внутренней эмиграции. ЖЖ — это дневник
внутренней эмиграции;
Facebook — альбом. Twitter — телеграф и телетайп ВЭ.
Чтобы сообразить, так ли это, следует разобраться с тем, что такое
внутренняя эмиграция вообще. Термин родом из 30-х годов прошлого века
(возможно, поздние 20-е), скорее всего казенный, использовался в нехороших целях. Так, Серапионовых братьев обвиняли во «внутренней эмигрантщине».
Потом термин обкатался, обжился, к 1970-м уже использовался как самоназвание. Внутренние
эмигранты эпохи застоя — это люди,
исповедующие идеи неучастия в государственной жизни и непричастности к любым государственным
инициативам. Поколение, ушедшее в себя. В приватную жизнь, в младшую
реальность. Внутренняя эмиграция как побег. В семью, «в детей» (популярный
в 1970-е годы призыв, сформулированный инженером Филипповым, — «жить в детей»), в друзей, в личное
пространство.
То есть общество (немалой своей
частью) принимает в качестве удобного образа жизни женскую триаду — Kinder,
Kirche, Kuche. С киндер и кирхе все понятно, и на передний план выходит великая кюхе, ставшая
в 1970-х годах непреложным символом тихого сопротивления, большая
всероссийская кюхе, которая и дружеский круг, и кухонные разговоры, и
писание в стол.
Что из этой триады актуально поныне? Кухня, разговор? Блоги «Сноба» недавно обозвали «большой коммунальной кухней».
Однако «писание в стол» и писание в Сеть — большая, должна вам
сказать, разница.
Имеется вот какое любопытное мнение: побег в социальную сеть — это род народничества, а не вид внутренней эмиграции.
Это уход в народ.
Казалось бы, народ-то тут причем, если, конечно, не считать народом
сотню-другую блондинок, которых с
радостной поспешностью «зафрендливают» в «Одноклассниках» и левые, и правые молодые интеллектуалы.
Ведь тот же Facebook — это же круг друзей, разве не так? Это кюхе,
ведь правда? Человек создает уютное дружеское окружение, окунается в него, как
в кухонное тепло, там и живет — прячется
от холодного и чужого среди теплых и своих. Так бы оно так, но вот что меня всегда
интересовало: зачем иному фейсбуковскому пять тысяч друзей? А тысяча или две
— это уж совершеннейшая норма даже и для недавнего неофита. Что это вообще за
новый тип дружества? Внутренняя эмиграция предполагает замкнутость, а тут — расширение. Пять тысяч друзей, воля ваша, это
не убежище, а ристалище. Это не дружеский круг — это аудитория.
В принципе, ВЭ всегда была родом гражданского высказывания.
Это ведь своего рода сидячая забастовка, неподвижный побег, бездействие как род
гражданского действия. Словом, демонстративный акт. Парад оксюморонов можно и продолжить — это род борьбы с хищным равнодушием системы.
Однако вот это «бездействие как род действия»
было характерно именно для 70-х годов прошлого века.
Эти самые годы безвременья, застоя, «никакие годы» особенно часто используются для сравнения с нынешними
временами оттого, что именно тогда
сформировался удобный быт и понятная стратегия внутренней эмиграции. Государственная
идеология очевидно отдавала предпочтение
гражданской жизни, частная жизнь была в небрежении. Потому протестное движение
сформировалось как уход в приватное пространство.
Сейчас не то. Уже 10 лет подряд
государственная идеологическая работа топчется вокруг частной сферы (в почете личностный рост, индивидуальные
достижения, имущественная потенция добропорядочной семьи); общественные же
инициативы особо не приветствуются. И
потому новые внутренние эмигранты (если
мы еще склонны их так называть) уходят в гражданскую жизнь. Но — особенную. Во-первых, действительно в
сетевую. Во-вторых, проклевывается свежий и нарядный, как пасхальное яичко,
оксюморончик: в почете у нас — частная
гражданская активность. Приватно-публичная деятельность. Не путать с публично-приватной — это у звезд, это когда лифчики снимают.
А приватно-публичная — у блогера, скажем, Навального. В идеале его частная жизнь (частный дневник) может заинтересовать 100 или 200 тысяч посетителей; и какое-то
там количество тысяч френдов. Что расширяет его эмблематическую кухню до
размеров агоры или стадиона.
И если перед нами (действительно) своего рода внутренняя эмиграция,
то значительно трансформировавшаяся. Вариант ВЭ от 2011 года, скорее всего, действительно «внутреннее», сетевое народничество.