«Забодали меня этим ежом. Я больше похожа на Цаплю в шляпке»

25 декабря в столичном клубе «16 тонн» наша известная писательница даст сольный концерт по случаю пятилетия своей певческой карьеры. Перед концертом Людмила Стефановна ответила на вопросы «Известий».  

— Почему при достаточно свободном образе жизни и тяге к разностороннему творчеству вы запели столь поздно?

— Мое пение произошло совершенно случайно. Меня заставили петь на капустнике нашего театрального сообщества. Я написала гимн на мотив любимого старого танго «Над заливом», даже сделала «минусовку» из записи 1940-х годов, а исполнять было некому. Пришлось выйти. А голосок у меня от испуга был тонкий и, что называется, «вибрато». Ну, точь в точь как на старой заезженной пластинке. Рустам Хамдамов на следующий день позвонил и предложил роль в новом фильме. Так всё и началось.  

— Вы назвали себя «несостоявшейся певицей». Сейчас, значит, боретесь с этим комплексом?

— Как говорил Карл Маркс, счастье — это борьба. Когда у меня концерт, я говорю себе утром: сегодня будет счастье. Выхожу в немой, настороженный зал, чувствую, как будто передо мной затаившаяся сила, которую мы должны разбудить, заставить жить. И тихо-тихо начинаю ей напевать простенькую французскую песенку. Ребята, у нас легкое кабаре, тут сентиментально и смешно, тут о любви и надеждах… А потом идут наши хиты, и кто-то бросается плясать, кто-то  подпевает. Однажды возник целый хор на песенке Эдит Пиаф, выли с удовольствием. А после, когда люди орут и в конце не хотят отпускать, уже никаких мыслей и чувств нет. Возникает как бы невесомость. Однажды я взвесилась перед концертом и по возвращении: 2 кг долой. Но хороший зал настолько заряжает энергией! Ради нее, этой публики, я пишу слова, придумываю музыку, мы работаем с оркестром «Керосин», добиваемся к каждой песенке своего звучания.

— Публику, приходящую на ваши концерты, привлекает скорее их кафешантананная и отчасти салонная эстетика или то, как вы трактуете знаменитые песни?

— Честно, не знаю. Мы же так мало времени на сцене. Каждый зал приходится поднимать от нуля, и каждый раз публика диктует. То, вижу, хочет элегии, французского шарма. То жаждет энергии, ритма, то не прочь похохотать. То орет мне — «Мурку», «Старушку», то требует «Не привыкай к дождю». Насмотрелись в YouTube. Поэтому я никогда не составляю программу. Как пойдет, так пойдет.

— Интересовал ли вас прощальный московский концерт Шарля Азнавура? Это исполнитель того же поля, на которое ступили вы?

— Мой любимый певец Ив Монтан, две песни. А какого рода исполнитель я, меня даже спрашивать смешно. Я же себя не слышу. Хотя всё прямо на концерте можно техникой изменить. Мне тут один человек похвастал, что у его знакомого есть аппаратура по улучшению голоса, час ее эксплуатации стоит 5 тыс., и не рублей. Он работает с каким-то певцом на букву «м», что ли. Не ручаюсь за фамилию. Или на букву «л».

— В своем дебютном альбоме «Не привыкай к дождю» вы использовали проверенный историей чужой материал. Во втором альбоме собираетесь исполнять песни собственного сочинения. Как возникла потребность в их написании и о чем они?

— Так ведь за чужие мелодии журнал «Сноб» (альбом Петрушевской выходил приложением к данному изданию. — «Известия») заплатил немереные деньги владельцам прав. Отсюда и необходимость новой музыки. Я уже написала порядка 20 песен. Одна даже на мелодию первой сцены из «Евгения Онегина», моя любимая, я когда-то пела в этой опере, в хоре. Пишу вальсы, босановы, танго, романсы, рок-н-рольные пародии. Детские песенки.

— Запись диска для вас равнозначна написанию книги или пение для писательницы Петрушевской не более чем хобби?

— Работа, важная и трудная, новая. Но теперешний диск мы делали не из студийных записей, а прямо из концертных номеров. С воплями публики.  

— У вашей дочери Натальи есть своя группа. Не хотите привлечь ее к совместным концертам?    

— У Наташи (псевдоним Смитана) две своих группы, она поет фанк-рок с одной (C.L.O.N.) и джаз («Смитана бэнд») — с другой. Но иногда она в виде милости поет у меня на концерте одну тихую джазовую песенку. Зрители начинают так же тихо сходить с ума.  

— И последнее. Все-таки «Ежик в тумане» — это вы?

— Да забодали меня с этим ежом. Мне оно надо? Один раз, больше 10 лет назад, я в статье обмолвилась, что Норштейн мне позвонил, дескать, не буду ли я против того, что ежик получился на меня похож? Все поняли, что Франческа Ярбусова, художница, рисовала с меня. Но это не так. И сам Юрка возражает. Они меня не имели в виду вообще. Долгая, тяжелая была работа над этим образом. Это случайно получилось. И Юра, как исключительно честный человек, меня предупредил. И когда его спрашивали: «Вы с нее делали колючего?» — он вскипал каждый раз. В результате народ интересуется — что, Петрушевская примазывается к славе ежа? Юра по моей просьбе даже в своей книге всё еще раз объяснил. Но вопрос стоит.

Я, кстати,  больше похожа на Цаплю в шляпке, из другого его  фильма. Но это тоже случайность.