Фаворит президентской гонки не может опираться на «Единую Россию», не опасаясь снижения рейтинга

Вряд ли будет преувеличением сказать, что Россия переживает сейчас один из самых интересных этапов своей постсоветской истории.

Заканчивается эпоха своеобразного «застоя», сменившая период крайне рыхлого политически и структурно ельцинизма. Термин «застой» употребляется здесь без какого-либо отрицательного подтекста и является более приближенным к правде вариантом идеологемы «стабильность». «Стабильность» первого десятилетия XXI века мыслилась как производное от укрепления вертикали власти. Для укрепления этой вертикали были выкорчеваны многие (на самом деле почти все) политические саженцы ельцинской эпохи — в частности, было фактически покончено с многопартийностью. Формально, разумеется, никто партии не запрещал, однако с 2001 года, после слияния «Единства» и ОВР в суперпартию «Единая Россия», ни одна другая партия уже не оказывала существенного влияния на политику в стране.

Другое дело, что и сама «Единая Россия» была не столько партией в общеполитическом значении этого слова, сколько удобным парламентским механизмом, с помощью которого реальные центры силы (главным образом, администрация президента) легитимизировали свои решения в рамках той или иной стратегии.

Теоретически, обладая большинством в Думе, ЕР могла бы если и не проводить самостоятельную политику, то, по крайней мере, заставить считаться с собой верхушку исполнительной власти. Однако этого не произошло — и, если разобраться в корнях данного явления, не могло произойти. Чтобы понять это, следует вспомнить историю рождения «Единой России».

«Единая Россия» вобрала в себя конкурентов по избирательной гонке 1999 года — «Единство» и ОВР. Однако «Единство», созданное буквально «на коленке» за несколько месяцев до выборов 1999 года, объединило часть бюрократии, сплотившейся вокруг ельцинского клана и поддержавшей выбранного старым президентом преемника — Владимира Путина. В то же время ОВР представляло собой могущественную и опасную для Кремля региональную фронду, а также отколовшийся от Ельцина и примкнувший к Лужкову чиновничий клан. Победа «Единства» на выборах 1999 года была обусловлена не только невероятным напряжением административного ресурса, но и все возрастающей популярностью Путина, с которым общество связывало надежды на восстановление былого авторитета страны.

Тем не менее после объединения «Единства» и ОВР начался процесс замещения ключевых партийных постов бывшими «оппозиционерами». Проще говоря, «медведи» были почти полностью поглощены «оврагами». Ключевые посты в ЕР заняли видные представители региональной фронды — Лужков, Рахимов, Шаймиев и др. На всех уровнях «суперпартии» активно действовали аппаратчики ОВР, постепенно теснившие коллег из «Единства».

Процесс этот привел к тому, что ядром крупнейшей парламентской партии страны стали люди, потерпевшие серьезное поражение на выборах 1999 года. По-видимому, именно это обстоятельство, в свою очередь, заложило фундамент своеобразного договора между «Единой Россией» и администрацией президента, в котором политическое руководство осуществляли старые ельцинские кадры, согласно которому «побежденных» допускали до декоративного кормила власти в обмен на безоговорочную поддержку всех инициатив власти реальной. Бюрократическая фронда была прикормлена и приведена к безоговорочному подчинению воле победителей.

Надо признать: вождь побежденного чиновничества, мэр Москвы Юрий Лужков неоднократно предпринимал попытки договориться лично с Путиным и, выйдя из положения унизительной опеки, пересмотреть прежние условия капитуляции и вернуться в самостоятельную политику. Последняя из этих попыток, связанная с надеждой поиграть на гипотетических противоречиях в тандеме, привела главного единороссовского тяжеловеса к позорной отставке. Но, поспешно отказавшись от Лужкова, партия фактически подписала себе смертный приговор. Она утратила даже видимость какой-либо самостоятельности, окончательно превратившись в послушное и презираемое абсолютно всеми сторонами орудие исполнительной власти. Она перестала быть даже полем примирения победителей и побежденных в судьбоносной схватке 1999 года.

Сегодня мы видим неожиданное после нулевых возрождение прежнего конфликта. Как будто из глубин времени поднимаются старые тени прежних электоральных битв. Но «Единая Россия» оказывается ни при чем в этой схватке: стороны как будто пытаются откреститься от той силы, которая служила все прошлые 10 лет символом непрочного союза двух групп российской бюрократии.

Кризис, поразивший политическую систему страны, ярким проявлением которого стали декабрьские митинги, неизбежно скажется на дальнейшей судьбе «Единой России». Скорее всего, ей уже больше не удастся играть роль гегемона в партийной системе РФ; недоверие к ее структурам приобретает всё более масштабный характер, чему в немалой степени способствуют продолжающиеся разоблачения нарушений на выборах 2011 года. Появляется информация о том, что некоторые функционеры ЕР стыдятся признавать свою принадлежность к этой партии, а среди экспертного сообщества этот процесс приобрел характер эпидемии.

В этих условиях фаворит президентской гонки-2012 не может опираться на «Единую Россию», не опасаясь значительного снижения своего рейтинга. Сейчас мы наблюдаем своего рода зеркальную ситуацию 1999 года — тогда Путин придал новорожденному «Единству» популярность, достаточную для победы над ОВР, теперь погрузневшая и окостеневшая «партия власти» грозит утопить теряющего популярность президента в болоте Болотной.

К счастью для Владимира Путина, он никогда не был партийным президентом. Это дает ему возможность максимально дистанцироваться от «Единой России» и выйти на выборы с программой, учитывающей требования в том числе и определенных представителей протестных сил.