«Сочинения Жванецкого — вечные. А меня на вечное тянет»
21 февраля в тюнингованном московском ДК им. Горбунова премьерой спектакля «Времена не выбирают» дебютирует «Театр мюзикла» под руководством Михаила Швыдкого. Главную мужскую роль в новой музыкальной пьесе доверили известному комедийному актеру Ефиму Шифрину. Перед премьерой с ним побеседовал обозреватель «Известий».
— Ты знал прежнюю «Горбушку», бывал здесь?
— Не бывал, но, конечно, знаю, что много лет тут проходили рок-концерты. И понимаю: разговоры о том, что мы въехали в намоленное место, неизбежны. Но сколько уж раз мы в российской истории въезжали в намоленные места. И склады в церквях устраивали. Я за это не отвечаю.
— Почему Михаил Швыдкой позвал на главную роль именно тебя?
— Я его знаю лет 200. Какую бы должность он ни занимал, судьба нас сводила. Но я не по блату в этом мюзикле. Хотя кастинг и не проходил. Меня позвали позже всех. Тут уже сложилась команда. Артисты отбивали чечетку, разучивали вокальные партии. Почему ко мне обратились — не спрашивал. Зачем забивать себе голову лишними размышлениями? Перед съемками фильма «Глянец» я спросил у помощника Андрона Кончаловского, когда будут пробы. Помреж мне ответил: «Андрей Сергеевич — человек серьезный. Он такими глупостями не занимается». Что-то в этом есть. Как наши безальтернативные российские выборы. Все же знают итог. Зачем делать пробы?
— Но ты ведь мог и отказаться от предложения?
— Нет. Мюзикла в моей актерской судьбе еще не было, и я согласился. Раньше где-то песенку спою, где-то станцую, но внутри этого жанра еще не оказывался. Хотя мюзиклы меня давно интересуют. На Бродвее я почти все пересмотрел. А сейчас на фоне нашей повсеместной замороченности мюзикл дает какое-то иное настроение. У нас многие, как герои Достоевского, получают удовольствие от интеллектуального страдания. Артхаус, депрессивная клубная музыка и т.п. Это свойственно, мне кажется, только русской интеллигенции. Мол, если не через муку, то не будет катарсиса. А мне кажется, мюзиклу впору расцвести и на российской почве. Ведь традиция-то существовала. Вспомним популярные отечественные киномюзиклы 1930-х, советские оперетты, которые были, были и остановились. Пусть некоторые из них перегружались идеологией, но ведь «Трембита» или «Свадьба в Малиновке» — это не так плохо. Наше природное веселье. Без Джуди Гарланд и Лайзы Минелли, но родное, узнаваемое.
— Для независимого актера твоего амплуа мюзикл — кабальное предприятие?
— Жуть! Даже не представлял себе. Уже перекроил весь свой гастрольный график. Два месяца провел на репетициях. И если выбирался куда-то на короткие гастроли, под стук колес учил свою партию. В драматических спектаклях я все-таки с более-менее знакомым процессом сталкивался. Вышел из одной кулисы, посмотрел, произнес реплики, ушел в другую кулису. А здесь круг внимания на первых порах для меня был нечеловеческий. Черная яма, из которой машет дирижер, исполнители, поющие и танцующие со всех сторон, двигающиеся декорации. На последней репетиции меня чуть не сшиб партнер, делавший серию акробатических движений. В общем, последние два месяца я ходил с глазами навыкате.
— Наверное, материально тебя должны были заинтересовать — ради таких-то мучений?
— Поверь на слово, гонорар не был в числе первых моих вопросов. Переговоры длились недолго. Без споров. Я огласил свои условия, устроители спектакля с ними согласились. Это же не бродвейские суммы.
— Предположим, через 20 сыгранных спектаклей тебя одолеет депрессия. Ты волен уйти из проекта?
— Бери раньше. Меня депрессия уже одолевает. Позыва распрощаться со спектаклем не было, но в стенку я бился неоднократно. У меня просто характер такой, что лучше найду выход, чем смирюсь с проблемным обстоятельством. А насчет договоренности со Швыдким… Он меня ничем не обязывал. К тому же я во «Временах…» лишь поначалу работал безальтернативно. Сейчас у меня появились два дублера — Игорь Портной и Владимир Зайцев. Волнуюсь за них, ибо теперь представляю, с чем им придется столкнуться. Для драматического актера в мюзикле масса новостей на каждом шагу.
— Сегодня популярный исполнитель-юморист может шутить либо как дозволено, либо без телеэфиров. Верно?
— Ты меня в последнее время много видел в телевизоре? Вот и ответ. Хотя я и в «золотую» свою пору, когда отбоя не было от телесъемок, такой уж острой сатирой не занимался. Опыт 1991–1993 годов научил меня, что это продукт ровно на один день. Та же участь у пародистов. Меняется расклад в пасьянсе истеблишмента, и чего дальше делать? Кроить весь репертуар? Я же исполнял сочинения Жванецкого или Трушкина, которые в программе годами держались. Они — вечные. А меня на вечное тянет.
