Просветление в Чистой земле по методу Но
В помещении Малого театра (сцена на Ордынке) в четверг и пятницу выступили выдающиеся японские артисты Рэйдзиро Цумура и Кайдзи Морияма, известные своими экспериментальными постановками на базе традиционного японского театра.
Странствующий по Китаю монах подходит к каменному мосту в горах Утайшань. У моста он встречает юношу, который рассказывает ему, что это мост в Чистую землю, где правит бодхисатва мудрости Маджушри. Человеку перейти через этот мост не по силам. Затем юноша исчезает, а монах остается ждать. И вскоре ему навстречу выходят львы. Танцуя, они благословляют монаха.
Это сюжет классической пьесы «Каменный мост» театра Но. Главное в ней — югэн, так по-японски называется искусство недосказанности, когда главным становится интуитивное восприятие. В пьесе львы благословляют монаха, но остается неясным, прошел ли он в Чистую землю.
Способность избежать прямого вывода, оставить простор для интерпретаций — в этом китайцы и японцы достигли вершин мастерства. Поэтому и пьесы Но — они как традиционные китайские и японские картины. На них есть передний план, есть горы в качестве фона, а между ними пустота. Пустота — это вместилище недосказанного, дающее возможность каждому создать свой собственный мир.
Однако чтобы оценить югэн традиционных постановок Но, надо как минимум понимать, о чем идет речь, что означают жесты танцоров и надетые на них маски. Для неподготовленного зрителя все это непросто.
Отчасти поэтому актер Но Рэйдзиро Цумура, носящий, между прочим, титул «Живого национального сокровища Японии», создает сегодня на базе традиционного новый театр Но. Спектакли он ставит совместно с Кайдзи Морияма, выдающимся танцором, получившим в 2001 году титул «Танцор года» на фестивале искусств в Эдинбурге.
В их совместной постановке пьеса «Каменный мост» становится представлением, которое затаив дыхание смотрят зрители, даже не имеющие никакого понятия о традиционном японском театре. Морияма становится юношей, львом, духом Чистой земли. Благодаря потрясающей пластике его полуголое тело как бы струится по сцене в свете одинокого софита. Его танец подчеркивается отточенной скупостью движений Цумуры-сенсея, играющего монаха. Он скользит по сцене, рукава кимоно как крылья, и сам актер в этот момент уже даже не монах, а квинтэссенция всех странников, взыскующих земли обетованной, града Китежа и Шамбалы.
На сцене ничего лишнего — только актеры и свет. И два куста бумажных пионов, как скудная дань реализму. Все держится на физически ощутимой энергетике актеров.
— Мы сохраняем приемы классического театра Но, — объясняет Цумура-сенсей. — Ритм, движения, звук — это все остается. Но вместе с тем мы пытаемся соединить традиции с современностью, показать, что театр Но способен ставить не только старинные японские пьесы, но и выразить Шекспира, современные события, да что угодно.
На вопрос, каково чувствовать себя живым сокровищем, Цумура-сенсей улыбается.
— Ничего особенного, — отвечает он. — Просто я много знаю о театре Но и способен передать эти знания своим ученикам.
