Десять книг, которые рассмешили мир
Майю Лассила. «За спичками»
Что случится, если жена пошлет финского крестьянина за спичками? В романе социалиста-революционера, участника покушения на министра Плеве случается всё что угодно, вплоть до отъезда в Америку и попытки той самой жены снова выйти замуж. Читатели и зрители (есть экранизация с Евгением Леоновым), впрочем, вряд ли знают, что Альгот Унтола (настоящее имя писателя) отбывал тюремный срок и был застрелен при попытке к бегству.
Илья Ильф, Евгений Петров. «12 стульев»
Блестящий дуэт газетных фельетонистов, вышедший за рамки короткого жанра, вернул смех Советской России — впрочем, ненадолго. Приключения компаньонов в поисках сокровищ, спрятанных в сиденье стула, доводили поколения до колик, но финал «Золотого теленка» оказался невеселым. Слава Богу, Ильф не дожил до времени, когда его герои отправились на лесоповалы и прочие стройки коммунизма — а шанс, что так оно и было, невероятно велик.
Пелем Грэнвилл Вудхауз. «Положитесь на Дживса»
Строго говоря, у Вудхауза читать надо всё. Но одного Дживса (с Вустером, конечно) достаточно, чтобы проникнуться удивительной добротой и незлобивостью, с которыми он выписывает даже самые неприятные качества своих героев. Он всерьез считал, что мелкого наци можно скомпрометировать и заставить исчезнуть из поля зрения. Но мы все равно выжили и смеемся, не в последнюю очередь благодаря Вудхаузу.
Джером Клапка Джером. «Трое в лодке, не считая собаки»
Удивительно, эту книгу ничто не берет — ни время, ни языковые барьеры, ни чудовищные экранизации. Видимо, дело в том, что она сочетает черты сразу нескольких жанров: травелога, ситкома и мемуаров, и во всех трех присутствует такой высокий градус юмористического, что оторваться от истории о речном путешествии троих чудаковатых джентльменов и одного пса невозможно.
Сью Таунсенд. «Дневник Адриана Моула»
Британская женщина средних лет начинает писать дневник школьника в период пубертата — и в течение 20 с лишним лет выписывает натурально историю Англии. Ее герой всю жизнь любит одну и ту же женщину, всю жизнь пишет чудовищные романы и наблюдает за тем, во что превращается та страна, которую он так любил в нежном возрасте. Тогда казалось, что ухаживать за одиноким стариком-алкоголиком — значит менять реальность к лучшему.
Аркадий и Борис Стругацкие. «Понедельник начинается в субботу»
Московско-питерский дуэт астронома и япониста произвел на свет немало значимых книг, но кажется, что именно эта «томов премногих тяжелей». Не потому, что в фантастико-юмористической форме проехалась, как трактором, по всем реалиям оттепельных 1960-х, а потому, что сквозь смех, временами истерический, в ней проступали слезы. Аркадий и Борис, кажется, знали, чем всё закончится.
Сергей Довлатов. «Чемодан»
Непонятно, каким боком Довлатов зацепил американский литературный мир настолько, что удостоился публикаций аж в «Нью-Йоркере». Он, по сути, — классический русский рассказчик, враль, балагур, хохмач, его легко подлавливать на повторах, на разных версиях и трактовках одного и того же события… А может быть, именно потому и зацепил. Никто из наших так не любил своих героев, малых сих и, даже смеясь над ними, изо всех сил не призывал к ним милость.
Владимир Войнович. «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина»
Книга о судьбе незадачливого, но неунывающего охранника забытого самолета — одно из лучших описаний русского национального характера. И не только характера. Все, кто ищет и никак не найдет русскую национальную идею, должны понимать, что сводится она в большинстве случаев к изготовлению самогона из дерьма, о чем Войнович и написал.
Том Шарп. «Уилт»
Сделать героем юмористической трилогии преподавателя английской литературы в профтехколледже, а потом ввергнуть его в пучину сексуальных игр, обвинить в убийстве и отправить на бесконечные допросы к злобному, настойчивому и неумному полицейскому — на такое способен только англичанин. Шарп в «Уилте» не щадит ни одну из типично британских черт, но одновременно и гордится ими. Когда в финале герой и якобы убиенная им жена воссоединяются, хочется поднять британский флаг.
Михаил Успенский. «Там, где нас нет»
Помимо собственно юмористов «смешно» любят писать фантасты, которых принято упрекать в излишней серьезности. Причем хорошие фантасты, вот как Успенский, которому удалось переосмыслить практически всю мировую мифологию. Да так, что глаза на лоб лезут: ну это ж надо, Артур-то – всего лишь переиначенное русское «Яр-тур», а Колобок — аферист и выжига! Но и тут проявляется главное правило смешного в литературе: смешное не должно быть злым. Успенский об этом прекрасно знает.
