Морис Бежар вернулся в Петербург
12-й международный фестиваль балета «Мариинский» войдет в историю с именем Мориса Бежара. После 25 лет, прошедших со времени первого визита в Санкт-Петербург, труппа великого хореографа ХХ века вновь на сцене Мариинки. Можно представить, с каким волнением ждали встречи питерские театралы, волнуясь, повторится ли чудо, возникшее холодным летом 1987-го.
Тогда в зрительных залах Мариинского театра и Большого концертного зала «Октябрьский», где яблоку негде было упасть, царила атмосфера какой-то коллективной эйфории. Между сценой и аудиторией словно пробегали электрические искры. Что же так восхищало зрителей? Должно быть, всё то, что входило в понятие «Балет ХХ века»: самобытная, всегда неожиданная и всё же узнаваемая с первых движений, интригующая богатством смыслов и ассоциаций хореография Бежара, блистательное мастерство труппы, обаяние и одержимость ее премьера, любимца хореографа Хорхе Донна.
Было и еще нечто труднообъяснимое. Наверное, дух творчества, свободы и дружелюбия, возникавший на спектаклях, на встречах с Бежаром и его труппой, на съемочных площадках фильма «Па-де-де в белую ночь» — в парках, на набережных Невы, в телестудии. Сам мэтр говорил со сцены БКЗ, что месяц, проведенный им с коллегами в Ленинграде, значим не только выступлениями, но ощущением, что границы исчезают и танец овладевает миром.
Для очевидцев и для тех, кто в силу возраста не мог быть свидетелем этого удивительного события, оно окружено ореолом легенды. И вот — новая встреча, увы, уже без Бежара, создателя и бессменного лидера собственной авторской труппы. Его не стало пять лет назад, но его детище было сохранено. Теперь это «Бежар Балет Лозанна» под художественным руководством Жиля Романа, в прошлом — солиста труппы, а нынче — активно действующего хореографа.
Преемник Бежара делает все возможное, чтобы сохранить его наследие. К спектаклям последних лет постоянно прибавляются давно не шедшие. Однако для жизнеспособности труппы необходим приток новых, современных постановок. Их осуществляет сам Жиль Роман и приглашаемые им балетмейстеры. Гастрольная программа отразила репертуарную политику нового руководителя.
Ее составили три балета Бежара: широко известное, классическое по композиции «Болеро» и знакомые разве что по видеозаписи одноактные балеты «Что говорит мне любовь» и «Кантата 51», а также балет Жиля Романа «Там, где птицы».
По тому, как бережно воспроизведен хореографический текст балетов, с каким одушевлением танцуют артисты, можно подумать, что Бежар незримо находится рядом. Солисты и кордебалет, как и прежде, живут в танце на одном дыхании. И по-прежнему поражают глубиной мысли, мастерством композиции, оригинальностью пластики балеты Бежара.
Около часа длится хореографическая симфония на музыку Малера «Что говорит мне любовь», а кажется, что пролетел один невыразимо прекрасный миг. Божественная звуковая материя словно перелилась в танец. Его эволюции — завораживающе томительные адажио солистов и ансамбля, взрываемые драматическими кульминациями, и гимнический унисон финала — наглядно воплощают философскую идею симфонии: преодоление страданий и смерти через любовь ко всему живому.
Светом и радостью проникнута «Кантата 51» на музыку Баха. Библейский сюжет Благовещения, переданный пластикой Ангела и Девы, поддержан инструментальным танцем двух солисток, в котором глаз знатока заметит намеренные переклички с «Кончерто барокко» высоко ценимого Бежаром Джорджа Баланчина. В заключительной части к солисткам присоединяется «хор» — четверо танцовщиков. Звучная полифония танцевального ансамбля завершает балет жизнеутверждающим мажором.
Эффектным контрастом к духовным сочинениям Бежара предстал модернистский опус Жиля Романа (музыка — оригинальная композиция Citypercussion, фрагмент прелюдии к опере Рихарда Вагнера «Парсифаль» и фрагмент из музыки группы Gorillas), навеянный поэзией китайца Чень Шень Лая и… скульптурой Марты Пан «Равновесие», изваявшей нечто подобное женскому лону.
Сей предмет, а также стул и большой запечатанный конверт, опускающийся сверху, имитируют некое действие, которого балету, построенному как монтаж не связанных между собой номеров, явно недостает.
Хореография весьма изобретательна, прелестные дуэты искрятся блестками юмора, но как соединить игривую «начинку» балета с трагическим началом (герой, сидя на стуле, бьется головой о сложенные на коленях руки) и патетическим концом (герой, мило потанцевав с девушкой-гаменом, возносится на небо, погрузившись в «лоно»), остается загадкой.
Не задает никаких вопросов, но дарует чистое наслаждение завершающее вечер бесподобное «Болеро» Бежара. Можно смотреть его без конца, вновь и вновь восхищаясь гениальным решением темы, намертво спаянным с музыкой. Партии «зрителей», вначале созерцающих танец, а затем, подчиняясь диктату ритма, поочередно вступающих в пластическое действо, вместе с гастролерами исполняли танцовщики Мариинского театра.
Такое — правда, в куда большем масштабе — было и на легендарных встречах с труппой Бежара в 1987-м. И как не порадоваться, что прервавшиеся на четверть века дружеские и профессиональные контакты двух трупп возобновились.
