«У нас отсутствует моральный авторитет, который мог бы выйти к людям на площадях» | Статьи

В Канн, где проходит кинофестиваль, на день заглянула Чулпан Хаматова и представила проект «Маяковский». С актрисой встретилась обозреватель «Известий» Лариса Юсипова.

— Вы примкнули к проекту «Маяковский» шесть лет назад. Но ведь это именно тот срок, за который вы из любимой всеми актрисы превратились еще и в очень значимую общественную фигуру. Повлияло ли это на ваше восприятие материала?

— Думаю, да. Ощущение ответственности художника — ответственности за сказанное слово во мне нарастало. Правда, шесть лет назад еще не было такого внимания к биографическим картинам. Сейчас прямо мода пошла, волна. И мне немножко обидно, что мы попадаем под эту волну, совершенно этого не хотелось.

— Вы говорили о своей неуверенности в том, что сможете сыграть Лилю Брик. Но почему тогда вас так заинтересовал этот сценарий?

— Мне сначала попал сценарий «Лиля», его должен был снимать Иван Дыховичный. Этот проект так и не возник. А в какой-то момент — еще до «Бумажного солдата» Германа-младшего и спектакля «Рассказы Шукшина» — у меня случился абсолютнейший творческий кризис. Ничего не интересовало. Полное обнуление. И поскольку мы давно дружим с Сашей Шейном и Гией Лордкипанидзе, я все время приставала: давайте я попробую себя в ином качестве, буду просто полезной вам в какой-то работе. Саша (Шейн — режиссер будущего фильма. — «Известия») начал вести со мной переговоры и попросил прийти на кастинг по поводу роли в фильме «Маяковский» по сценарию Аркадия Ваксберга. Мне в том варианте сценария многое не понравилось, но уже в эту первую встречу в процессе разговора Ваксберга с Шейном я поняла, что очень хочу, чтобы этот проект состоялся.

— Продюсер «Маяковского» Сергей Члиянц и Шейн сказали, что государственных денег в картине нет. Думаю, на этот проект можно получить финансирование, особенно под ваше имя. Вы готовы этим заниматься?

— До этого дело еще не дошло. Пока мы дописываем сценарий, наполняем его множеством деталей. Потому что я просто задыхаюсь от отсутствия качественной кинодраматургии. Мне недавно прислали сценарий, он полетел в мусорное ведро. Главная роль — тоже великая женщина нашей страны. И это было невозможно.

— Единственный человек, который проходил и прошел пробы на ваш фильм, — знаменитая модель Наталья Водянова. Она, как и вы, занимается благотворительностью. Вы поэтому ее позвали?

— Нет. Есть французский фильм («Прекрасная дама». — «Известия»), в котором она сыграла главную роль — и сыграла блестяще.

— В момент начала работы над проектом фигура Маяковского для вас существовала лишь в отраженном свете Марины Цветаевой?

— Абсолютно. То, что она его уважала как поэта, для меня было уже совершенно достаточно.

— Маяковский симпатичен вам как человек?

— Да, очень! То, что и Маяковский, и Цветаева, несли тяжелый крест своего дара, очень ощущается в их трагической жизни.

— Как вам кажется, сегодня драма таланта сопоставима с тем, что приходилось переживать тогда? Или по сравнению с теми временами это детский сад?

— Не детский сад, но переживания другого масштаба, безусловно. У них-то это был крах сознания. Они верили, что будет революция духа, придут другие люди, возникнет другая страна. Все-таки свобода, равенство и братство — хотя и замыленные слова, но по смыслу они прекрасны. И такое крушение веры нам, конечно, и не снилось. У нас-то уже никаких иллюзий нет.

— Во время презентации у Шейна мелькнула фраза, что русский авангард раскрепостил сознание людей, делавших революцию.

— Я думаю, он имел в виду, что художники, поэты, люди театра своей харизмой приподняли всю эту революционную деятельность.

— Если вы были бы среди активистов Болотной, ходили с белой лентой, мысль об ответственности за то, к чему все это приведет, присутствовала бы?

— Несомненно. Познакомившись с материалом к «Маяковскому», могу точно сказать: я бы об этом много думала.

— По отношению к сегодняшней общественно-политической ситуации вы оказались в позиции нейтралитета, говорили, что собираетесь написать письмо в защиту своих взглядов.

— Не вижу в этом письме достаточно смысла, чтобы прерывать ради него работу над «Маяковским». Мы встречались с Ксенией Собчак и договорились, что у нас будет развернутое интервью, поскольку у нее ко мне претензия, что я что-то замалчиваю и не дала ответа на главный вопрос. Я его и сама не очень понимаю, но тем не менее приду в эфир в ночи, после спектакля, подарю это время. И вот так, разговаривая и общаясь, попытаюсь сформулировать какие-то вещи.

— А вы сами ожидали, что окажетесь человеком, которого каждая из сторон до такой степени захочет видеть «своим»?

— Нет, совершенно не ожидала. И много думала, что за этим стоит. Полагаю, отсутствие в нашей стране на сегодняшний день морального авторитета породило ситуацию, когда даже просто артистка, занимающаяся не только своей деятельностью, вызывает такую реакцию. И это не очень правильно. Я говорю об отсутствии именно того морального авторитета, который способен быть лидером. Который может выйти к огромному количеству людей на Болотной площади или, наоборот, на Поклонной горе и что-то им внятное сказать. Во мне нет такой способности. Я умею делать только конкретные, маленькие дела. Вот, видите, мы сейчас всего лишь презентуем картину, а у меня внутри все съежилось от страха оттого, что надо быть доказательной в поступках.