Александр Кузьмин был последним крупным осколком лужковской эпохи, и надо заметить, что к моменту, когда он подал в отставку, его «функционально» давно уже не существовало.
Количество безобразий в области строительства перечислить невозможно, а полный провал в градостроительной политике очевиден. Что заставляло этого человека все эти годы штамповать и оформлять все пожелания руководства, ставя себя в один ряд с ними, сказать сложно.
Я очень мало сталкивался с А. Кузьминым по делу, но могу вспомнить пару эпизодов, по-моему, довольно точно характеризующих его стиль работы.
Эпизод первый. Александр Викторович был очень грамотным, опытным и знающим чиновником, не без харизмы. В нем очевидна принадлежность к творческому сословию. Для архитекторов в этом смысле он был своим. Нам нужно было согласовать объект на Кутузовском проспекте. Владимир Ресин (в то время глава московского стройкомплекса. — «Известия») был против, но направил к Кузьмину. Александр Викторович внимательно осмотрел материалы, сказал, что ему все нравится, что он согласует, дал все мыслимые телефоны для связи. Прошли месяцы, и стало ясно, что ни решения, ни согласований не будет. По умолчанию.
Очередная встреча с главным архитектором города состоялась в связи с обеспокоенностью общественности судьбой «Красного Октября», точнее, судьбой так называемого творческого кластера, сложившегося там стихийно. Пришли мы целой группой и обсуждали возможность корректировки или, по крайней мере, приостановки документа, который закреплял за «Красным Октябрем» прежде всего жилую функцию. Документ был уже на выходе. Проблема была обсуждена, договорились о проведении круглого стола на «Стрелке», в котором Кузьмин даже принял участие и продемонстрировал понимание проблемы, дал контакты разработчика документа. На встрече выяснилось, что все участники — и архитекторы, и журналисты, и культурологи и даже главные архитекторы, — разговаривая на разных языках, хотят одного и того же. В конце он подарил одной из наших коллег книгу своих рисунков. Рисунки были плохими. Решения не случилось никакого, даже рябь не пошла.
Похоже, что последней попыткой Кузьмина встроиться в новую систему нового мэра было быстрое и, как мне кажется, непродуманное решение по расширению Москвы. Во всяком случае, никакого артикулированного мнения главного архитектора города никто не услышал. Впрочем, как и все предыдущие 16 лет.
Словом, так уж вышло, что ничего хорошего об Александре Кузьмине как главном архитекторе я сказать не могу. Зато я точно знаю, каким должен быть главный архитектор Москвы.
Во-первых, главный архитектор должен быть фигурой публичной. Проблемы города, варианты его трансформации и благоустройства, долгосрочные и ближайшие планы развития, правила и регламенты строительства и реконструкции — все это, что бы там ни думала власть, живо интересует горожан. Публичные встречи, обсуждения конкретных тем и голосование в интернете, дискуссии как с жителями города, так и с профессионалами обязательны. Кроме того, зачастую важные для города градостроительные решения исполняются долго, принося жителям временные неудобства. Так что важно через СМИ, желательно разные и популярные у разных слоев горожан, объяснять цели крупных градостроительных реконструкций. Чтобы решиться на такие меры, персона главного архитектора должна быть популярной. Горожане должны ему доверять.
Следовательно, и это во-вторых, главный архитектор должен быть фигурой самостоятельной. Он должен формировать свою повестку и продвигать ее и публично, и, понятно, аппаратно. В жизни такого гигантского города, как Москва, да еще города столичного, всегда есть и будут многочисленные центры влияния. Часто — с взаимоисключающими интересами. Только сильный и популярный главный архитектор с твердой репутацией может упорядочить застройку Москвы. Для этого должны быть разработаны четкие и однозначные регламенты для разных территорий города, они должны быть публичны и постоянно иметь силу закона. Никакие цели — экономические, социальные, идеологические, наконец, интересы друзей главных начальников — не могут
оправдывать исключения из этих регламентов. И это у нас самое трудное.
В-третьих, главный архитектор должен быть человеком профессиональным, современным, с широким кругозором. Хорошо бы, чтобы он не питал страсти к одному архитектурному стилю и не был бы сверх меры одержим какой-то одной или двумя особо дорогими его сердцу идеями. Такой идеей, как это ни идеалистично звучит, может быть только благо города, причем с учетом того, что об этом думают его жители.
При многолетних деградации архитектурного образования и сворачивании активной градостроительной деятельности в нашей стране найти компетентных специалистов с цивилизованными взглядами, собрать адекватное экспертное сообщество чрезвычайно трудно. Хотя сегодня этому может способствовать большой интерес общества к состоянию города. Как показывает опыт общественных дискуссий на территории «Стрелки», градостроительные вопросы давно перестали быть прерогативой архитекторов. Эти вопросы наряду с архитекторами решают социологи, экономисты, экологи — с участием специалистов международного уровня. Для мирового сообщества такой обмен естественен и не воспринимается как посягательство на «самобытность» одной страны представителями другой. Опыт работы с крупными объектами ведь возможен не так часто, и решаются эти вопросы именно в международном масштабе. Задачи кадров необходимо решать еще и для того, чтобы можно было сами эти градостроительные задачи выявить, осознать и предъявить правительству Москвы и общественности.
Одна такая задача, кстати, есть и уже стоит на повестке дня и поэтому вполне очевидна. Это — расширение. В отношении к этому вопросу быстро проявятся основные качества нового главного архитектора: профессионализм, самостоятельность и ответственность.
А есть вообще, возможен ли живой и реальный профессионал с таким набором добродетельных качеств? Надеюсь, да. Я, например, пару человек таких знаю.
