«Сирийские правительственные войска сильно деморализованы»
Что происходит на контролируемых вооруженной сирийской оппозицией территориях? Пытается ли Свободная сирийская армия (ССА) наладить здесь мирную жизнь? Об этом «Известиям» рассказала вернувшаяся на днях из штурмуемого правительственными войсками сирийского города Алеппо заместитель директора по экстренным программам Human Rights Watch Анна Нейстат.
— Алеппо, судя по новостям, для вооруженной оппозиции стал чем-то вроде сирийского Сталинграда. Что там происходит?
— Как в Алеппо, так и в других городах с 24 июля правительственные войска перешли к тактике нанесения по повстанцам авиаударов. Бомбометание, в частности, велось по хлебным очередям у пекарен. Здесь собираются сотни людей, поскольку с хлебом в Алеппо большие проблемы. Похоже, что и артиллеристы метят в хлебные очереди. На моих глазах база повстанцев, находящаяся в сотне метров от людей, осталась нетронутой, зато каждый снаряд ложился все ближе к пекарне. Наносят удары также по больницам, хотя они не могут не знать, что это за здания. В то же время жертв среди бойцов ССА — единицы. Но представить, что военные не знают, где штабы оппозиции, — сложно, информаторов у них хватает.
— Зачем выбрана тактика ударов по мирным жителям?
— Такое ощущение, что от безысходности. Все три недели, что мы провели в Алеппо, правительственные войска не продвинулись ни на улицу.
— Что им мешает?
— Мне кажется, что они очень сильно деморализованы. Поэтому, например, асадовским военным приходится использовать пехоту крайне осторожно. Были многочисленные случаи, когда солдаты массово переходили на сторону повстанцев. Так что в основном действуют танки, артиллерия и авиация. А в условиях городских боев с этим особо не навоюешь. Кроме того, авиаудары, особенно по окружающим Алеппо деревням, — это попытка оттянуть бойцов ССА от линии фронта. Ведь большинство повстанцев из окрестных поселков. И как только в какой-то из них попадает бомба, они бросают всё и едут эвакуировать семьи. Еще одна цель — лишить ССА поддержки населения. То есть логика такова: пока в населенном пункте есть вооруженная оппозиция, их будут продолжать бомбить.
— Много говорится о межконфессиональном противостоянии в Сирии…
— Есть отдельные факты насилия на межконфессиональной почве. Преимущественно между суннитами и алавитами. Информации о случаях массовых гонений на христиан у нас пока нет. Скорее среди христиан распространен страх перед возможными репрессиями.
— Как обстоят дела с припасами, водой, медикаментами на территориях, контролируемых оппозицией?
— Голода пока нет, но хлеба не хватает, равно как и лекарств, и медицинского оборудования. Раненые умирают, потому что их нечем лечить. Стараются переправлять больных и раненых в Турцию. Еще одна сложность — на контролируемых оппозицией территориях не работают никакие международные организации: ни ООН, ни Красный Крест, поскольку правительство их туда не допускает.
— Бензин есть?
— Есть, но очень подорожал. Залить полный бак (40 л) обойдется примерно в $90–120. С газом в самом Алеппо перебои, еду многие готовят на дровах.
— Что представляет собой Сирийская свободная армия?
— Если раньше это были разрозненные отряды, то сейчас появились признаки организации. В Алеппо, например, у них есть военный комитет, который руководит боевыми действиями. Другое дело, что центральное командование всё равно отсутствует. В Турции, правда, есть два человека, Рияд Ассад и Мустафа Шейх, они спорят между собой, кто же будет руководить силами ССА. В самой Сирии часть вооруженной оппозиция за одного, часть за другого. Хотя насколько они следуют их приказам — это вопрос. Есть иностранные наемники, но их не так много, как пишут. В основном они из Ливии, хотя говорят, что есть и чеченцы и разные другие. Это отдельные батальоны, которые координируют свои действия с ССА, но к ней не относятся. Существуют и отряды сирийцев, лишь формально входящих в ССА. Например, в пограничном городе Азас на севере страны действует группировка, сформированная из контрабандистов.
— У них у всех общая цель есть?
— Есть. Свержение режима Башара Асада.
— И всё?
— Конкретных планов нет. Это, кстати, проблема не только для повстанцев, но и для Запада, и для России, которым надо с ними как-то общаться. Конечно, есть еще оппозиция за рубежом, самая заметная их организация — Сирийский национальный совет. Вот те хотят прийти к власти. Но насколько их поддерживают бойцы внутри страны, неясно.
— Появляется ли какая-то гражданская власть в районах, контролируемых ССА?
— На местном уровне они ее создают. Но там оказываются люди, не имеющие опыта управления. Среди них много уважаемых в данном населенном пункте, зажиточных людей. Это понятно, им ведь приходится восстанавливать инфраструктуру за свои деньги. Кстати, в муниципальных учреждениях оказывается много идеалистов, да и фанатичными исламистами этих людей не назвать.
— Но ведь есть еще и военная власть…
— Да, организовано что-то вроде революционных комитетов, пытающихся навести порядок на местах. Они создают, например, тюрьмы, и, как правило, в зданиях школ. Где будут осенью учится дети, непонятно. Тюрьмы очень востребованы, поскольку много пленных, в том числе потому, что ССА устраивают рейды, охотясь в первую очередь за так называемыми шабиха. Это платные осведомители правительственных спецслужб. Но члены вооруженной оппозиции включают в это понятие всех, кто сочувствует президенту Асаду. И обращаются с ними куда хуже, чем с военнопленными.
— Говорят о пытках, применяемых повстанцами по отношению к заключенным…
— Основные нарушения прав человека происходят, пока задержанные находятся в руках ССА. Их бьют, пытают, их судят «тройками», то есть революционными трибуналами. Пытать вообще-то революционные комитеты, по крайней мере в Алеппо, запрещают, но разрешают то, что по-арабски называется «фалакка». Это когда бьют палками по пяткам, что, как они говорят, не запрещено шариатом. Мы пытались убедить их отказаться от этого. Ведь шариат не требует наказывать таким образом, а лишь не запрещает. Они обещали выпустить новую инструкцию, не допускающую подобных наказания, но сделали это или нет, не знаю.
— А что касается смертных приговоров?
— Убедить оппозицию не казнить заключенных значительно сложнее. «Если человек виновен в убийстве, он подлежит смерти, согласно шариату» — такой вот принцип. Обвиняемых по менее тяжким статьям иногда приговаривают к штрафу. Иными словами, позволяют семьям их выкупить. А кого-то держат до победы оппозиции, чтобы потом судить по всем законам.
— Очень много сирийцев бежит в сопредельные страны, в том числе в Турцию. Очереди на границе есть?
— Последние 2–3 недели наблюдается колоссальный наплыв. Идут пешком, поскольку бензин достать неоткуда. Днями ждут около погранпереходов, пока их пропустят турецкие пограничники. Сидят целыми семьями под оливковыми деревьями, там же спят. В округе ничего нет — ни домов, ни туалетов. Очень много больных детей. Дизентерия, простуды. Как только появляются свободные места в лагерях, турки подгоняют автобус и отвозят беженцев туда, даже не проверяя паспортов. Но Турция уже заявила, что больше 100 тыс. человек принять не сможет и что пора бы создавать свободную зону на сирийской территории, пусть беженцы оседают там.
— Наверняка есть возможности и нелегального пересечения границы?
— Там всегда был нелегальный переход. Просто раньше местные контрабандисты возили сигареты, а теперь оружие и беженцев.
— Сколько стоит пересечь границу?
— По-разному. Недавно семья из трех человек заплатила $60. Но проблема в том, что самих контрабандистов профессионалами не назовешь. Забывают, например, взять с собой кусачки для колючей проволоки.
