Вошла в роль смертницы
— Уважаемые братья, некоторые усаживаются на могилу Саида Афанди и бьют на ней земные поклоны, — через громкоговоритель обращается к многотысячной толпе, собравшейся на кладбище дагестанского чела Чикрей, молодой муфтий в застегнутой на все пуговицы рубашке навыпуск и зеленой шапочке на голове. — Этого делать нельзя, это безадатно.
Безадатно — значит в нарушение народных обычаев-адатов, да еще и в полном противоречии исламу, который предписывает поклонение одному только Аллаху. Исключений нет ни для кого, даже для святых, которым еще при жизни был объявлен шейх Саид Афанди.
— Он действительно был свят, жил строго по Корану и других учил видеть свет ислама, — объясняют односельчане суфия, взорванного в его же собственном доме террористкой-смертницей. — Те люди, что его убили, будут прокляты Всевышним за свои грязные дела.
Кто эти люди, которые будут прокляты, в Чиркее знают все: ваххабиты. В самом селе их нет, тут живут только последователи Саида Афанди — бреющие бороды и чтящие память предков суфии.
— Они называют нас идолопоклонниками, потому что мы приходим на могилы наших близких, — разъясняет идеологические противоречия с ваххабитами один из суфиев, по имени Саид. — Сами они просто бросают своих родных в ямы и слегка присыпают сверху землей. Собаки ночами разрывают ее и поедают умерших. Матерей так хоронят, представляешь? Она его девять месяцев вынашивала, пять лет задницу мыла, а он ее собакам скормил. Ни могилы, ничего, так — яма неглубокая, к которой никто никогда не придет. А ведь Аллах сам заповедовал нам чтить память родных и дорогих нам людей. Все эти люди у могилы шейха не поклоняются ему, они пришли почтить его память и в последний раз поблагодарить его за то, что он делал для нас.
В Чиркее рассказывают, что Саида Афанди пытались убить еще несколько месяцев назад. Тогда к нему в дом пришли двое бородачей с заданием расстрелять почти 75-летнего старика, который к тому же из-за болезни ног не мог даже встать самостоятельно. Но шейх, уверяют его последователи, испортил их оружие, прочитав несколько строк из Корана, а потом убедил отправляться домой, вручив каждому по заклеенному пакету с подарком. На пути из Чиркея бородачи разбились, упав в автомобиле с горы. Автомобиль подняли, трупы извлекли, нашли и пакеты, вскрыли. А там — саваны. «Афанди знал, что им не жить», — делают вывод суфии.
Про погибшего здесь ходит масса легенд. Поговаривают, что он с позором выгнал Шамиля Басаева, тайно приехавшего в Чиркей в 1993 году просить Саида Афанди объявить джихад России и призвать своих последователей взяться за оружие. Говорят, что шейх уговаривал республиканские власти не пускать в Дагестан проповедников-ваххабитов, которые вполне легально приезжали сюда в 1990-е. А когда его не послушались, ходил по домам тех, кто ушел к «бородачам», и убеждал их вернуться к тому миролюбивому исламу, что в Чиркее называют истинным.
Подчеркнутая миролюбивость чиркейских суфиев странно уживается с обычаем возить в машине автомат или дробовик. Но сами они не находят в этом ничего необычного, объясняя, что это — лишь оборонительное оружие, которое они возьмут в руки только в случае возникновения опасности жизням их родных. Также в целях безопасности все военные и полицейские патрули — а после убийства Саида Афанди в Чиркей ввели даже бронетранспортеры и снайперов — продублированы дружинами местных жителей. Досматривают они куда тщательнее полицейских, требуют расстегнуть рубашку и даже запускают пальцы в бороду — «может, патроны там прячешь». Особое внимание к тем, кто направляется в мечеть, еще 10 лет назад названную именем шейха, и в расположенный в сотне метров от нее дом Саида Афанди, в котором он и принял мученическую смерть. В дни траура сюда ежедневно приезжают высокопоставленные дагестанские чиновники и муфтии со всей республики и даже из соседних регионов, поэтому на пристрастные досмотры никто не жалуется.
Дом шейха выделяется из ряда таких же двухэтажных строений только двумя десятками зеленых флагов над входом — по числу совершенных хозяином хаджей в Мекку. Разрушений с улицы не видно, мешает почти трехметровый забор, но соседи Саида Афанди говорят, что снесена половина дома — смертница прятала на себе взрывчатку, мощность которой была эквивалентна 6 кг тротила.
— Такая смерть — это благословение Всевышнего. Истинно верующий человек молит Аллаха о ниспослании гибели от рук врагов веры, потому что такая смерть — самая почетная,— объясняет заместитель имама центральной мечети Махачкалы Зайнула Атаев. — И я слышал, что Саид-Афанди незадолго до своей смерти сокрушался о том, что может умереть от старости и от болезней.
Зайнула Атаев уверен, что Саида Афанди направлял Аллах, поэтому он и заслужил звание шейха — духовного наставника, познание и сила веры которого через цепочку предшественников восходят к пророку Мухаммеду.
— Сам человек не может идти по пути морально-нравственного совершенствования. Ему нужен наставник, который покажет правильный путь на собственном примере. И Саид Афанди был именно таким наставником, в котором ни люди, ни Всевышний никогда не разочаруются. Потому что его знание ислама, его приверженность вере никогда не вступали в противоречие с тем, как он жил изо дня в день. И сотни тысяч человек всех национальностей ориентировались на него, ища свой путь в исламе, именно из-за его внутреннего стержня, — продолжает Зайнула Атаев.
Он предупреждает последователей Саида Афанди о недопустимости обсуждения того, как Всевышний допустил гибель столь чтимого человека, напоминая, что Аллах не мешал мученической смерти святых и пророков. И делает вывод: смерть шейха еще больше сплотит его последователей, объединенных теперь не только общей радостью познания ислама, но и общей трагедией потери учителя.
О том, кому была выгодна смерть суфийского святого, в главной махачкалинской мечети предпочитают не говорить. Чиркейские суфии вполголоса объясняют: чтобы не провоцировать еще больший раскол между традиционными мусульманами и ваххабитами. Они же говорят, что смертница была под воздействием наркотиков или — что, по их словам, еще более вероятно — сумасшедшая.
Но люди, близко знавшие женщину, утверждают, что она была жизнерадостной и абсолютно здоровой. До поры до времени.
— Аминат мечтала быть актрисой, жила этим. Она была чудесной, ее тут все любили, — вспоминает Людмила Сыченкова — заведующая труппой Республиканского драматического театра имени Горького, в котором до 2007 года играла та самая смертница. — Ее муж — Мурат, замечательный парень был, работал в Театре оперы и балета. Мы их свадьбу у нас в театре играли.
Людмила Сыченкова говорит, что в газетах про ее бывшую подопечную пишут по большей части неправду — по паспорту она действительно была Аминат, а не Алла, как сообщают журналисты. Имя это ее дал отец-дагестанец. А фамилия Сапрыкина, которую она после замужества поменяла на Курбанову, досталась ей от отчима — второго мужа матери.
— Она не была русской. Ее отец из местных, она выросла тут. Но и сильно верующей не была ни до замужества, ни какое-то время после него. Я, помню, очень удивилась, когда вдруг увидела ее в хиджабе, а через несколько дней случайно застала в гримуборной молящейся на коврике. Она тогда сказала, что ее заставили, что у ее мужа брат-ваххабит, который всех принуждает к своей вере. Мне так жаль ее стало, она же великой актрисой могла стать, все задатки были, — вздыхает руководитель труппы.
В театре прекрасно помнят, как Аминат ушла из труппы — настолько скандально это было. Это было после спектакля «Золушка», в котором она играла главную роль. Тогда актриса только вышла из декретного отпуска после рождения дочери. В конце представления за кулисы ворвался ее взбешенный муж — уже с головой ушедший в веру, он не вынес вида жены в платье с глубоким декольте, устроив громкий разнос супруге у всех на виду. На следующий день Аминат взяла расчет и больше в театре не появлялась.
— А спустя некоторое время я по телевизору вижу сюжет про уничтожение террориста. Показывают его фотографию, и я вижу — тот самый Мурат, муж моей Аминат, — включается в разговор режиссер Марина Карпачева. — И ему они задурили голову, и ей.
После смерти мужа работники театра иногда встречали Аминат на улице. Говорят, была очень подавлена и всё время жаловалась — на работу никуда не берут из-за хиджаба, не хотят с ваххабитами связываться. Но снять его и вернуться в театр отказывалась наотрез, теперь и она с головой ушла в веру.
Известно, что на работу она так и не устроилась, вышла замуж за друга погибшего мужа, которого тоже вскоре ликвидировали в ходе антитеррористической операции. Родила второго ребенка, после чего в Махачкале ее уже не встречали.
— Молодым подвиг нужен. Цель какая-то, чтобы понимать, что не зря живешь. Коммунистическую идею отцов у них отняли, и на ее место пришла новая, религиозная — тоже ложная, тоже лживая и кровавая. Но они этого не понимают, вот и идут к ваххабитам за истинными ценностями, — рассуждает режиссер Карпачева. — А потом гибнут и других убивают. И верят же, что благо творят. Детей их жалко, с такими-то родителями.
Кстати, портрета смертницы в галерее актеров в фойе театра нет. Говорят, что его никогда и не было — экспозиция меняется редко, и за те два года, что Аминат проработала в театре, съемки для галереи не проводились вовсе. Ее роли, включая ту самую Золушку, исполняют другие актрисы, пришедшие в театр уже после ухода Курбановой. О ней здесь не напоминает ровным счетом ничего.
На прощание в театре просят отдельно написать, что Аминат Курбанова не имеет никакого отношения к их труппе: мол, тогда это был совсем другой человек, влюбленный в профессию, улыбчивый и добрый.
А та Аминат Курбанова, что взорвала себя в Чиркее, отобрав жизни у себя, суфийского святого и еще шестерых человек, оказавшихся поблизости, появилась уже потом, после расставания с театром.
В театре не боятся мести — суфии не будут браться за свои дробовики, чтобы поквитаться с гримерами и осветителями, им это не позволит их же понимание ислама, — просто не хотят, чтобы слова «актриса» и «террористка» хотя бы отчасти несли общий смысл.
