Есть у нас место, где в красивых одеждах собирались бы поэты?

5 и 6 октября в Концертном зале «Мир» группа «Пикник» презентует свой новый альбом «Певец Декаданса». Накануне концерта с лидером группы побеседовал корреспондент «Известий».

— Почему вам так близка тема декаданса? Это время давно ушло, а нынешнее к нему не приблизилось.

— Еще со школьных времен все, кто мне нравился, сюрреалисты, абстракционисты, представители серебряного века, были записаны официальной пропагандой в ряды декадентов. А яркие впечатления формируют человека где-то до 12 лет. Как рассказать нынешним детям, что представляли собой джинсы? Это не просто тряпка, это и мечта, и все остальное.  Я помню свою первую американскую шариковую авторучку.  Ее форма и цвет — все было для меня чем-то чудесным. Хотя сейчас думаешь: какая пошлость (смеется). Тем не менее в детстве эти материальные вещи были для меня на уровне мечты, так же, как музыка The Beatles и Rolling Stones.

— Вы чувствуете сопричастность к поэтам серебряного века?

— Я бы, может, и хотел чувствовать, но тогда поэт был другим существом. Он проживал совершенно иную жизнь, он мог застрелиться из-за принципа. Это было в порядке вещей. Поэты жили широко, напоказ. Маяковский, Есенин… Глядя на них, трудно не заметить, что это поэты. Где у нас такое место, где в красивых одеждах собирались бы современные поэты?

— Разве внешняя сторона так важна?

— А как же. Если б Джими Хендрикс или Led Zeppelin выходили на сцену во фланелевых рубашках, я бы их и слушать не стал.

— У вас на альбоме есть песня «За пижоном пижон». А вы сами из таких?

— Я делал себе одежду из подручных средств. Когда появились хиппи, по картинкам пытался как-то нарядиться в их стиле. Соорудил себе пояс из бабушкиной лампы и ходил так по улицам. Все было нормально, никто меня не останавливал, не бил. Потом была мода на ошейники, и я сделал ошейник. Все происходило в школьные годы, когда бурлило воображение. К счастью мне не удалось достать наркотиков, чему я очень рад.

— Впереди тур в поддержку нового диска?

— Не сколько в поддержку. Просто мы каждый год, с сентября по май, отправляемся с концертами по городам родины. В том числе будем играть песни из нового альбома.  Новая программа подразумевает новые декорации. В контексте программы мы представим некое кибернетическое радиоуправляемое существо — Спутницу Кентавра. Нарисовал его Лео Хао. Он оформлял альбомы «Арии», один наш альбом, много компьютерных игр.  Отнесся Лео к нам очень душевно, нарисовал и задник для сцены, и разных существ, которые будут оживать по ходу концерта. Надеемся, все заработает. 

— Почему для вас так важен видеоряд? Многих он отвлекает от муыки.

— Видеоряд — средство украшения, донесения мысли. Оно поднимает градус происходящего. Помню, я пошел на концерт Пако де Лусии, где все было очень аскетично. Но потом на сцене появился человек и стал танцевать. Конечно, все пришли не на танец, но танец был как глоток воздуха, после которого все воспринималось иначе. Появление дополнительного персонажа —  визуальная пауза, позволяющая зрителю шире смотреть на происходящее. Правда, самому дома хватает одной музыки. Я и клипы не очень люблю, именно потому что они отвлекают. Пару раз купился на видеоряд, а когда приобрел диск с клипами, понял, что это не мое. Так я обманулся с Принцем, который по этой части большой мастер.

 — Мне кажется, что в студии вам более комфортно, но, студийная работа, как правило, это  рутина. 

— Жизнь в студии сосредоточенная и эмоционально скупая. Ты не переодеваешься, не ставишь декорации. Многие песни, записанные в студии, потом, на концерте хочется сыграть быстрее. Работа в студии — будни музыкально-конструкторского бюро. Это напоминает работу ученого, который сидит и пишет формулы. Другое дело, что эта формула может стать основой для атомной бомбы или для чего-то более утешительного. (смеется). Пока сочиняешь, ищешь, подбираешь — это мученье, но если в  финале неожиданно оказывается, что все прошло благополучно, вот тогда уже радость.

— За современной музыкой следите?

— Мне могут нравиться какие-то отдельные песни. У Nickelback есть отличные вещи, у Muse. Но все-таки я рассматриваю искусство как момент, переворачивающий сознание, а не просто как что-то красивое. Красивой может быть и открытка. Искусство —  процесс, меняющий психологию поколений и саму жизнь. Для меня существует три «пика коммунизма»: The Beatles, Джими Хендрикс и Led Zeppelin — люди, повернувшие музыку в разных направлениях. Сейчас до мурашек музыка не пробирает. Музыкальная революция закончилась.

— Насколько вы сами чувствуете себя вовлеченным в происходящее стране?

 — Вовлечен, ведь это влияет на нас напрямую. В реальной жизни пока нет ничего угрожающего. Я имею ввиду кризисы, как в 90-х, когда страна проваливалась на несколько лет, и нам приходилось ждать, когда кризис кончится и настанет что-то другое. Потому что когда у людей нет денег, они покупают спички и соль, им не до развлечений. Они тратят все только на выживание. Если человек идет на концерт, значит, у него есть запас жизненной прочности.