«Цензура может влезть лапами в наше дело» | Статьи

На Большом фестивале мультфильмов, открывшемся в Москве, будет представлена ретроспектива фильмов Гарри Бардина. В программе — «Летучий корабль», «Выкрутасы», «Чуча», «Серый волк энд Красная Шапочка» и многие другие создания замечательного режиссера. С Гарри Бардиным встретилась корреспондент «Известий».

— Нынешний фестиваль посвящен столетию русской анимации. Что вам дорого в ее истории?

— Замечательные мастера, предвосхитившие наше появление, нашу любовь к мультипликации. Иванов-Вано, Атаманов, Хитрук, Цехановский, Пащенко, Полковников, Амальрик — режиссеры, заложившие фундамент советской мультипликации. Делавшие то, от чего сжималось детское сердечко. Мы на этом росли. А теперь сами слышим от зрителей: «Мы росли на ваших мультфильмах». Значит, уже пришла моя пора. Преемственность конечно же есть. Но хотелось бы, чтобы у нас была своя академия, чтобы «уходящая натура» успела передать опыт и знания молодым. Пока это нереализованная мечта.

— Следите за творчеством молодых? Какие видите тенденции?

— Есть поиски новых форм, но порой не хватает глубины, побудительных мотивов на создание многотрудного фильма. Про что кино? Что тебя так взволновало? По какому поводу ты хочешь высказаться? Только развлечь? Мне это неинтересно. Конечно, талантливые смешные фильмы необходимы. Но всегда не хватает послевкусия. С чем выходишь после просмотра? Оглянешься на экран? Будешь вспоминать увиденное? Или только, как жевал попкорн? Пока тон задает следующее за нами поколение, тоже уже не молодое. Замечательный Саша Петров, Костя Бронзит, Миша Тумеля, Миша Алдашин, конечно, Ваня Максимов. Режиссеры с мировыми именами, надежда российской анимации.

— В западной анимации что вас привлекает? Какая страна сейчас лидирует?

— Была сильная загребская школа в Югославии, Чехия славилась традициями кукольной анимации Иржи Трнки, интересно работали поляки. Сейчас пришло время для Британии. Студия Aardman Animations — вне конкуренции. Питер Лорд, Ник Парк остроумны, талантливы, очень сильны в профессии, их фильмы искрометны.

— А мы почему отстаем?

— Все определяется не пиками, а средним уровнем. На «Союзмультфильме» в советские времена он был очень высокий. Мультипликаторам был по плечу любой жанр, любое движение персонажа. Сейчас таких специалистов — раз-два и обчелся. Для этого и нужна академия. Молодежь надо растить на хороших образцах. Потом они могут заняться какой угодно условной мультипликацией, но прежде необходимо хорошо знать классику.

— Что происходит сейчас на вашей студии «Стайер»?

— Снимаются три философские притчи в разных техниках на классическую музыку. Это будет короткометражный фильм на 22–23 минуты. Думаю, закончу его не раньше, чем через год.

— Финансовые проблемы?

— Если я начну рассказывать о проблемах студии, не хватит нескольких интервью. И в советские времена, и в российские я всегда делал то, что хотел. Тогда были трудности с цензурой, но мы не знали проблем с деньгами. Сами получали всего ничего, но о бюджете картины не волновались. Рухнула советская власть, и мы узнали, сколько стоит метр пленки. Это цена свободы, цензуры не стало. Но, судя по сегодняшней ситуации, она может влезть лапами в наше дело. Принят закон «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию», персонажи многих мультфильмов под него подпадают — и Волк из «Ну, погоди!», и мыши из «Кота Леопольда», мои кое-где тоже курят, и с Гадким утенком на птичьем дворе обращаются вольно. Так что наши законодатели еще раз подтвердили, что бедой России остаются дураки и дороги. С дорогами еще можно управиться. А что делать с дураками? Не знаю.

— Вы окончили Школу-студию МХАТ. Знание системы Станиславского помогает в анимации?

— Какой предмет ни возьму — спичку ли, проволоку, бумажный лист, исследую его с точки зрения магического «если бы», предлагаемых обстоятельств. Жизнь человеческого духа остается неизменной. Это родственные понятия — слово «анима» означает «душа», анимация — это одушевление. Важно заставить зрителя поверить в то, что снятое в мультфильме было на самом деле.

— Жизнь за окном влияет на ваши фильмы?

— А как же! Подпитываюсь из окружающей среды, экологически не всегда чистой. Потом отдаю уже в форме метафоры, в виде образа. Волнует очень многое, по любому поводу и не выскажешься. Беспокоит полная нестабильность, закручивание гаек, расправа с оппозицией самыми разными способами. Тревожит, что власть, не осудив по-настоящему сталинские методы, взяла не самое лучшее от той эпохи. Поневоле в голове всплывают расхожие фразы — «был бы человек, а дело найдется». Сталинская формулировка. Но разве не про то, как сегодня начинают выковыривать оппозиционеров, вешать на них разные дела? А высосанные из пальца судебные процессы, начиная от Ходорковского и кончая сегодняшним Удальцовым? А страшное «Нет человека — нет проблемы»? Нет Политковской — нет проблемы. Нет Галины Старовойтовой — нет проблемы. Нет Сергея Юшенкова — нет проблемы. Убирают просто хороших людей, честных, независимых, принципиальных. Они не угодны. Тревожит равнодушие и пофигизм молодых, их неучастие во всем, что происходит. Они не понимают, что, если не выйдут на улицу, к ним политика придет в дом. Я уже две оттепели пережил, надеюсь, дотяну до третьей. Но мне заморозки надоели. Если с оттепелью можно мириться и на что-то надеяться, то очередные заморозки непосильны.

— Может, это тема для документальной анимации? Этот новый жанр развивается на Западе.

— Нет, я предпочитаю высказываться на языке отвлеченных символов: о войне — с помощью спичек, об институте брака — на веревках, о бытовых страхах — изгибами проволоки. Рецептов не даю, но на то, что вижу и чувствую, пытаюсь обратить внимание. Мое «Адажио» — о толерантности, терпимости. «Гадкий утенок» — о ксенофобии, о чужом среди чужих. Сказка Андерсена дает повод для таких размышлений. Насколько удался фильм, не мне судить. Но шесть лет жизни на него потрачены.

— Полнометражную картину делали вручную, без компьютера? Как вы относитесь к 3D, к новейшим технологиям?

— Когда за компьютером умный талантливый художник, то это просто инструмент, не более того. Я предпочитаю ручную работу. И не просто предпочитаю, а исповедую.