«Моя сказка про Мойдодыра — триллер»
В Большом театре состоится премьера нового детского балета «Мойдодыр» в постановке Юрия Смекалова на музыку Ефрема Подгайца. С хореографом встретилась корреспондент «Известий».
— Как появилась идея балета?
— Три года назад Большой театр вместе с Союзом театральных деятелей проводил конкурс на создание детского балета. Всего было около 100 номинантов, и в итоге победил Ефрем Подгайц. Он работал в соавторстве с Геннадием Малхасянцем, вместе они писали либретто, но Малхасянц, к сожалению, скончался после первого тура, и Подгайц дописывал либретто самостоятельно. Сергей Филин пригласил меня ознакомиться с материалами, и я сказал, что буду работать, только если напишу собственную сказку. Детям, которые сегодня приходят на спектакли, нужно что-то другое, с динамичным развитием. С появлением фильмов о Гарри Поттере, Властелине колец, компьютерных игр сказка о птичках, цветочках и колокольчиках вряд ли попала бы в формат сегодняшнего дня.
— А вы создали триллер?
— Об этом судить уже зрителю. Я попытался внести в историю динамику сегодняшнего дня, «чуковщину», как говорила Агния Барто про Чуковского.
— Триллер — это кровожадный жанр.
— У нас ценз «6+». Какая тут кровожадность? Тем более в Большом театре. Прежде чем утверждать либретто и эскизы, я общался с ведущими психологами, всё проверял. Конечно, есть немного жутковатые моменты: появление Мойдодыра с армией солдочистов или попадание Замарашки в потусторонний мир Таврического сада. По картинке здесь и возникают элементы триллера. Но крови или убийств — нет. Этого не предполагал сам Чуковский. Еще у нас есть танцующие зубы.
— А как вы заставили ведущих балерин театра танцевать мочалок?
— Они сами с удовольствием согласились. Артист, способный к творческому росту, не выбирает для себя партии только аврор, жизелей и сильфид. Ему важно разнообразить свое амплуа и открыть новые грани, только тогда будет творческий рост. Балерины, танцующие в моем спектакле мочалок, всегда в творческом поиске, стопроцентно относятся к своей профессии, в них нет ни фальши, ни неискренности.
— А новые персонажи как появились? Что за существо «котобенок»?
— Стихотворение Чуковского короткое, но с глубокой мыслью, для воплощения которой в сценических образах дополнительные персонажи необходимы. К тому же эти персонажи нужны мне в новой истории. Они реализовывают драматургический конфликт: перевоплощение Замарашки, стремление его к совершенствованию. Главная мораль — если ты будешь отрицать социум, никакая дружба с противоположным полом тебе не светит, важно сохранять внешнюю и внутреннюю красоту. А котобенок — это кот-ребенок. Изначально в музыке Подгайца был похожий персонаж, в партии детского хора было прописано «мяу». Я не хотел вводить кота, но композитор попросил сохранить это «мяу» — дети хорошо поют.
— На что вы опирались при постановке хореографии?
— На собственное ощущение. В процессе работы мы вносили корректировки, исходя из особенностей каждого танцовщика. Я знал, на кого ставлю роли, и в сложности хореографии исходил из их возможностей.
— Не думали сами станцевать? Сейчас это модно.
— Кто сказал, что это модно? Я иногда танцую свою хореографию, но это не модно, просто так сложилось. В балете это не совсем этично и правильно: хореограф ценен тогда, когда его хореографию могут станцевать другие. Но если надо будет, я станцую.
— Как вы относитесь к идее возрастного ценза как такового?
— Ценз нужно ставить обязательно. Дети все разные: есть гиперактивные, неусидчивые, и их присутствие в зале может создать неправильную атмосферу. «Мойдодыра», например, надо смотреть внимательно. Начиная с шести лет ребенок осознанно воспринимает сам поход в театр, для более раннего возраста есть другие места. Моей дочке три года, она первый раз побывала в театре в 2,5 года. Но она из театральной семьи, очень воспитанная, и если я говорю ей сидеть смирно, не шелохнется. Но когда ставят «12+», «9+» — не совсем понятно. Те же «Спящая красавица» или «Щелкунчик» — детские спектакли, их надо начинать смотреть в раннем возрасте, чтобы прекрасное влияло на эстетические воззрения ребенка. Очень важно, чтобы он воспринимал музыку, движение, красоту, гармонию.
— Какие у вас планы после «Мойдодыра»?
— Планов много, есть несколько написанных спектаклей, готовых к реализации. Но сейчас «Мойдодыр» полностью поглотил мое сознание и я ни о чем другом думать не могу, про дальнейшие планы буду разговаривать только после премьеры. Я перфекционист, и для меня важно, чтобы постановка была реализована максимально. Я рад, что «Мойдодыр» ставится именно в Большом — я могу делать то, что хочу: пригласить художника, которого хочу, сделать декорации. Лучше пусть будет реже, но чтобы работало.
