«А вы знаете, сколько я получаю?! Восемь тыщ!» — произнесла диспетчер РЭУ с таким выражением, будто это я виновата. В два часа ночи мы с ней выясняли отношения на тему протекшей крыши. Которую ранее пробили рабочие — и теперь вода текла на компьютер, на принтер и просто на пол.
Не успела я как следует рассердиться, как интонации диспетчера стали плаксивыми. И вот я уже ее утешаю.
8 тыс. рублей. А тут я со своим Apple MacPro и антикварным бюро.
Это такая государственная зарплата. Очень, видимо, приличная, потому что, если кто не в курсе, МРОТ в РФ на 2012 год — 5,2 тыс. рублей.
Тут как раз Министерство труда и социальной защиты проводит новый законопроект. В ходе которого обсуждают и прожиточный минимум. Зазор между ним и МРОТ — где-то 1,5 тыс. рублей, что чиновники вдруг сочли недопустимым. Ура. Они доведут минимальную зарплату до прожиточного минимума. И всё это вместе превратится да хоть в полноценные 7 тыс. рублей. И вот мы заживем-то!
Хотя, судя по всему, зарплата 8 тыс. рублей — это шик. Ее получают не только диспетчеры в РЭУ, но и специалисты первой категории (например, из Российского государственного архива литературы и искусства). Причем если раньше, когда Федеральная архивная служба находилась в статусе министерства, сотрудники могли получать гранты, что прибавляло им по 20–30 тыс. рублей к зарплате, то как только службу отдали Минкульту и присвоили статус казенного учреждения, гранты накрылись. Но дело не в этом, а в том, что после такого подвыверта в архивы приезжают чиновники и радостно заявляют обнищавшим научным работникам: «В архиве работают настоящие подвижники, которые готовы быть здесь не за деньги, а по зову сердца». И заявляют они это на полном серьезе, даже не задумываясь над тем, чего в это время желают им те самые «подвижники».
Слушания по минимальной зарплате, которая совершенно несовместима с жизнью, обесценивают вполне разумные новшества. Например, Минтруда предлагает запретить в объявлениях о найме на работу ограничения по возрасту. Ну, все эти «ищем блондинку 140–60–90, не старше 23 лет».
Очевидно, что работодатели всё равно будут изворачиваться, но такой запрет на государственном уровне всё же как-то изменит отношение к людям среднего возраста.
Потому что все мы хорошо представляем, как много сотрудников от 50 до 60 лет либо не могут найти работу, либо боятся уйти с той, что у них уже есть, даже если им там некомфортно.
И вот же странно — у людей в возрасте есть большой опыт, они более ответственны, редко пропускают службу потому что «отравились винегретом» (популярный эвфемизм для похмелья), но боссы все-таки хотят молоденьких, в смутной надежде на дешевую медицинскую страховку, видимо. При этом, по недавним опросам, 47% нанимателей считают главной проблемой российского бизнеса неквалифицированный персонал. Но опытных людей они тоже, судя по всему, не хотят.
В Европе возраст не имеет значения — знакомая из Копенгагена в 50 лет идет учиться в бизнес-школу, и наперед известно, что туда уже на втором году приходят наниматели и разбирают студентов любого возраста. Ее приятельница окончила эту школу в 40 и сразу же попала на прекрасную по местным меркам работу.
Я, может, всех удивлю, но те, кто массово эмигрирует из страны, — это вовсе не люди, у которых случился душевный надлом от безысходности и несправедливости, а люди, которым нечего есть. Которые хотят зарабатывать своей профессией, своим призванием, а им в ответ кидают 6 тыс. рублей до вычета налогов и благодарят за то, что они «здесь по зову сердца». Это люди в границах того самого минимума, на который с трудом прокормишь кошку.
Моя приятельница, как раз специалист из архива, которой действительно очень нравилась ее работа и она не бросала ее, даже когда запретили гранты и ей приходилось по ночам делать переводы, не выдержала и уехала в Англию. Вышла замуж за профессора из Кембриджа, который делает примерно то же самое, что и она, только понятно, что его труд оплачивается совсем по-другому. И отношение к нему другое, потому что государство делает всё, чтобы научный работник был уважаемым членом общества.
И вот, кстати, в новом законопроекте как раз будет еще один очень спорный пункт — о зарплатах руководителей. Сейчас соотношение зарплаты начальника и сотрудника — один к восьми, а будет — еще больше, потому что, как считает вице-премьер Ольга Голодец, эксклюзивные специалисты вроде Валерия Гергиева, который возглавляет Мариинский театр, — это особенные люди, заслуживающие особенных окладов.
И это очень показательно для нашей современной действительности: «обычные люди» никого не интересуют, они такой штрафбат — хоть от науки, хоть от культуры, хоть от жилищного хозяйства. Никому не интересно, хорошо они работают или нет, а значит, ни одного чиновника не волнует, как оплачивается их труд.
И грустно, что очередной законопроект, как бы прилично он ни выглядел в некоторых местах, — это всего лишь продукт умственной деятельности тех же самых людей, которые считают, что «зов сердца» — уже награда для неэксклюзивных бюджетников.
