Кристоф Вальц: «Ди Каприо сыграл подлеца, а я — то хороший, то плохой»
В российский прокат выходит новый фильм Квентина Тарантино «Джанго освобожденный». У Кристофа Вальца, исполнителя роли борца против расизма, доктора Шульца, уже есть «Оскар» за «Бесславных ублюдков», а также шанс получить статуэтку и в этом году. Корреспондент «Известий» Галя Галкина встретилась с Кристофом Вальцем в отеле Four Seasons в Беверли Хиллс.
— Расскажите о своем персонаже Кинге Шульце — что с ним было до того, как мы его увидели в фильме? И как немец попал в Америку и стал охотником за головами?
— Прежде чем Квентин начинает писать сценарий, он готовит биографии для всех своих персонажей. Однако он не просветил меня на этот счет, хотел, чтобы у меня самого возникли оригинальные идеи. Дело в том, что 10% армии Союза во время Гражданской войны составляли немцы, и среди них было много офицеров. Если вы посетите кладбище в Новом Орлеане, увидите, что на двух из трех могил надписи на немецком. Так что, было нетрудно сделать доктора Шульца немцем.
— Говорят, вы чуть ли не с самого начала были вовлечены в этот сценарий Тарантино?
— Да, я был свидетелем того, как Тарантино работал над «Джанго», и читал вслух написанное. Но я воздерживался от комментариев. Он сам постоянно что-то менял и переписывал.
— У вас были какие-то сомнения по поводу этой роли и всего фильма?
— Нет, я ни минуты не сомневался. У меня была очень интересная роль. Щульц — то плохой, то хороший, то снова плохой, то снова хороший. Ди Каприо действительно пришлось сыграть презренного человека, но не мне.
— Получается, вы относитесь к своему персонажу как к своего рода герою?
— Ну, если смотреть на Шульца со стороны и сослаться на результат его действий, его можно назвать героем. Но я старался разглядеть и изнанку — очень интересно просветить персонаж насквозь, как рентгеном, увидеть все его нелепости и противоречия. Я вижу все это особенно отчетливо, — я родом из Вены. Рабовладельческой модели общества в нашей стране никогда не было. Мы знаем факты, конечно, но у нас нет непосредственной эмоциональной связи с рабством.
— Вы хотели попасть в Голливуд?
— Да, я долгое время стремился к этому, жил в Нью-Йорке в молодости. Пошел в театр Ли Страсберга в надежде, что смогу играть там. Но из этого ничего не получилось. Теперь я не бросаюсь на все, что плывет в руки, у меня много предложений, и я могу выбирать только то, что считаю нужным. Поэтому остается упасть на колени и благодарить Создателя за то, что он открыл мне эту возможность.
— Вы покорили Голливуд, разменяв шестой десяток. Знаете ли вы теперь как устроена «фабрика грез»?
— Голливуд для меня — загадка. И у меня даже нет желания ее разгадать. Меня окружают фантастические люди, чему я безмерно рад. Мой агент полностью посвятил себя работе со мной, — я ему тоже абсолютно предан. Он сам сортирует сценарии. Например, говорит, что этот сценарий сразу отбрасывает, потому что это еще один нацистский фильм. Тогда я даже его не читаю, как и многие другие, о существовании которых он мне даже не сообщает. Получается, что мне и не надо знать, как работает Голливуд — мой агент знает это лучше меня. Что касается планирования карьеры, мне кажется, что это ужасно скучно, и вообще какой-то бред.
