Микеланджело Локонте: «Я странный? Моцарт тоже казался таким»

Концертный вариант знаменитого французского мюзикла «Моцарт. Рок-опера» 14, 15, 16 февраля покажут в Москве. С исполнителем главной роли, Микеланджело Локонте встретился корреспондент «Известий».

— Мсье Локонте, вы играете Моцарта вечным мальчиком, похожим на Моцарта, которого сделал до вас Милош Форман в своем «Амадеусе».

— Безусловно, я видел фильм Милоша Формана, и он оказал на нас влияние. Но мы, смею думать, привнесли что-то свое. Когда играешь роль великого человека, который изменил историю, в артистическом плане важно иметь точное представление не столько о персонаже, сколько о его внутренней природе. Для нас Моцарт — вечный ребенок, живительный родник, который бурлит вне схем и рамок. Я хотел, чтобы он был похож на свою музыку. Ибо она — сама свобода. Я не равнялся на Тома Халса, хотя он блистательно сыграл у Формана. Не поверите, но я равнялся на диснеевского Питера Пэна. Жесты Питера Пэна из фильма я заимствовал для своего Моцарта.

— Музыкальный мир Франции очень замкнутый. Как вам, итальянцу, удалось получить роль в французской рок-опере?

— Как и в каждом деле, здесь есть исключения. Мне позвонил Жан-Пьер Пило, композитор «Моцарта». Сказал, что уже рассказал обо мне продюсеру и нужно просто приехать на кастинг. Я приехал и получил эту роль. До этого я был, как гитара, которую прячут в футляр между концертами, то есть жил только на сцене. Жизнь вне сцены проходила как в тумане, какие-то подруги, друзья. Я не обращал на них особого внимания. Но как только поднимался на сцену, все становилось более ясным. Наверное, это судьба. Все, что мне сказал Пило, когда меня увидел в первый раз: «Будь самим собой».

— Вы были сами собой на кастинге?

— Именно. Я пришел таким, каким хожу всегда.

— Вы всегда ходите в макияже?

— Да.

— В гриме — в повседневной жизни?

— Именно.

— К вам не пристают на улице, не оскорбляют?

—Нет. Это естественно для меня. 

— Когда вы начали краситься и почему?

— Почему? Чтобы понравиться девочкам.

— Странный способ.

— Ну да. Моцарт тоже был странным для многих. Я был подростком, родители отдали меня учиться музыке. Вы знаете, что это такое? По шесть часов в день за пианино. И никакого общения. Или, наоборот, я стал заниматься музыкой, потому что не мог ни с кем общаться, с нотами было легче. В один прекрасный день я увлекся рок-музыкой. Многие тогда увлекались английским панк-роком. Появились макияж, браслеты. И это сразу понравилась нашим слушателям, особенно девушкам. С тех пор я это ношу.

— В чем уникальность французского «Моцарта»?

— В умении бегать и петь одновременно. Вот американцы уже купили права и делают «Моцарта» у себя на Бродвее. Но они меняют рисунок. Там меньше бегают и больше поют. А у нас приходится совмещать. То, что будет в Москве, — третий вариант, концертный, под симфонический оркестр. С вокальной точки зрения это лучше. Я могу контролировать свой голос, следить за темпом. В этом стиле музыки важны все детали. Мы в Москве не будем бегать, как бегал Моцарт во Франции. Вы же в курсе, — реального Моцарта Франция сначала не приняла, сколько бы он не бегал по кастингам, то есть, я хотел сказать, по дворам знати.

— Говорят, когда Моцарт показал партитуру своей оперы «Похищение из Сераля» императору Иосифу II, тот посмотрел и воскликнул: «Слишком много нот». В вашей версии нот не много?

— Нет, слишком много нот не будет. В России классическая музыка — важная часть культуры, надеюсь, что русские зрители нас поймут и оценят.