Идеальный муж Константина Богомолова оказался гомосексуалистом
Желающим насладиться парадоксами, иронией и изяществом путь во МХТ заказан. «Идеальный муж» — это четырехчасовой памфлет на современную действительность, остроумный и безжалостный. Текст Оскара Уайльда занимает 20% спектакля, стеб режиссера — оставшиеся 80%.
Первый и третий акты посвящены любовной истории двух представителей российской элиты нетрадиционной ориентации. Один — звезда эстрады, бывший киллер Лорд (Игорь Миркурбанов) — пародия на Стаса Михайлова и Григория Лепса в одном флаконе, другой — министр резиновых изделий Роберт Тернов (Алексей Кравченко), видный кремлевский деятель.
Парочка закадык несут с импровизированной сцены Кремля (дело происходит во дворце съездов) высокопарный пошлый бред, поют шансон и патриотические песенки с дурно зарифмованными березками, куполами, слезами и грезами. Богомолов, конечно, человек образованный, но каламбуры из разряда «минет 20 лет», прямо скажем, уступают уайльдовским.
Переперев «Идеального мужа» на язык родных осин, режиссер заимствует у Уайльда основную интригу — крепкий союз брутальных мужчин терпит фиаско после возникновения порноролика с их участием, при помощи которого героев начинает шантажировать Миссия Чивли (Марина Зудина). Дама хочет выиграть тендер на производство резиновой «хрени», но обычно его выигрывает супруга министра Гертруда (Дарья Мороз). Налицо конфликт интересов.
Во второй акт врываются фрагмент из «Портрета Дориана Грея» и сцена из «Фауста», где Дориан Грей (Сергей Чонишвили) произносит слова Фауста, а Лорд Генри (Максим Матвеев) — Мефистофеля. Для полноты литературных ассоциаций Богомолов включает в спектакль письмо Татьяны к Онегину и уморительные сцены из «Трех сестер», где Тузенбах — это кавказский авторитет, уходящий на стрелку, а сестры Прозоровы — гламурные содержанки, тоскующие по труду.
Портрет времени кисти Богомолова пугающе правдив. Его герои высокопарны, гламурны и пошлы. Любовь, жизнь и смерть подвергаются сомнению и становятся поводом для стеба. Прекрасные актеры, занятые в постановке, умудряются заставить зрителя пожалеть нелепых человечков, в конвульсиях доказывающих свое право на жизнь, но Богомолов выполняет другую миссию — наносит удар за ударом.
Вертлявый священник в золотых часах (Максим Матвеев) молится на распятие с обнаженной женщиной. Отвратительный старик-фронтовик (Александр Семчев) вспоминает, как трижды брал Берлин. Старшее поколение театралов получает оплеуху пародией на «Ромео и Джульетту» — пьесе Шекспира 400 лет, поэтому древний Ромео ковыляет по сцене на подагрических ногах, а немощная Джульетта падает замертво, не дожив до брачной ночи.
О том, что Богомолов затевает в Московском художественном театре шокирующее действо, было известно задолго до премьеры. Константин регулярно писал на своей странице в Facebook пояснения — чтобы поклонники не как-нибудь читали его метафоры, а критики уяснили: в своей новой работе режиссер не пропагандирует педофилию и гомофобию, а создает бескомпромиссное искусство.
Когда-то молодой интеллектуал Богомолов решал вечные вопросы, брался за сложный философский материал — Ионеско, Брехта, даже Макиавелли, и это были по-настоящему талантливые работы. Потом он прославился как создатель острых капустников для ежегодной премии Союза театральных деятелей «Гвоздь сезона». Здесь не было табуированных тем: церковь, власть и коллеги подвергались жесткому стебу.
Успех ли тех капустников, ликование ли восторженных критиков, но голова у автора закружилась. Интеллигентный юноша с двумя высшими образованиями стал мешать «Турандот» с «Идиотом», «Заповедник» с «Алисой в стране чудес», «Лира» с отсебятиной, расширяя границы дозволенного в духе переживающего гормональную бурю подростка. Утроился запал, с которым Богомолов ради красного словца не жалел ни воевавших стариков, ни чувства людей иной веры.
И вот — новое убойное упражнение, после которого внимательному зрителю ясно одно: заигравшийся в театральный КВН одаренный режиссер с холодным сердцем и разумом рассчитывает слагаемые своего будущего успеха. Он не верит ни в бога, ни в черта, но и сам не вызывает доверия.
