Максим Венгеров: «Без Ростроповича я не стал бы музыкантом»

14 февраля на сцене Большого зала консерватории состоится гала-концерт и вручение первой Международной премии в области музыкальной педагогики имени Ипполитова-Иванова. Лауреаты, выбранные попечительским советом, получат диплом, памятную статуэтку и 400 тыс. рублей. Одним из инициаторов награды стал выдающийся скрипач, лауреат премии «Грэмми» Максим Венгеров. С музыкантом встретилась корреспондент «Известий». 

— Как появилась идея премии? 

— Мне как музыканту очень повезло в жизни. Два моих педагога, Галина Турчанинова и Захар Брон, — знаменитые личности в России. Было бы неправильно не поблагодарить их за все, что они сделали для меня. У моих молодых коллег также есть гениальные педагоги: Сергей Доренский, Наталия Шаховская, Юрий Башмет. Премия создана, чтобы сказать им спасибо. Отношения ученик-педагог недооценены в нашем мире. На Западе, где я сейчас живу, чувствуется утрата настоящих культурных ценностей. Именно из-за того, что нет такой связи между педагогом и учеником, какая была у нас в Советском Союзе и сохраняется здесь до сих пор. Меня часто спрашивают, что такое русская исполнительская школа, и я говорю, что это мастерство, техника исполнения, величайшие русские традиции и почти родственная связь между педагогом и учеником. 

— Вы ведь тоже преподаете?  

— Я преподаю в Королевской академии в Лондоне и Академии имени Менухина в Швейцарии. Конечно, есть исключения из правил. Есть молодые люди, которые могут оценить знания, собираемые веками. На собственном опыте я понимаю, как важно, чтобы помимо педагога был и наставник. У меня в 17 лет им был Ростропович. Если бы не он, я, возможно, не стал бы музыкантом. Еще одна западная тенденция — талант сам найдет свое проявление, педагог играет второстепенную роль. Но это неправильно. Если бы Ростропович не учился у великих мастеров, не занимался у Прокофьева по композиции и у Шостаковича по инструментовке, он не стал бы легендарной фигурой. 

— В числе лауреатов премии — оперная дива Ирина Масленникова, ушедшая из жизни несколько дней назад. 

— Мы скорбим. Это была величайшая личность, она прожила прекрасную жизнь, подарила нам много талантов. Мы вручим ей премию посмертно. 

— Ваша премия имеет статус международной, но пока среди лауреатов только русские. 

— Мы хотим, чтобы эта акция стала ежегодной. Надеемся, что к нам присоединятся наши зарубежные коллеги. Например, горячо на наш призыв откликнулась Чечилия Бартоли, у которой тоже был прекрасный педагог, ее собственная мать.

— Как развивается ваша дирижерская карьера? 

— Мне поступает много приглашений, я веду переговоры. Но принять предложение стать главным дирижером и худруком какого-либо оркестра сейчас для меня нереально: скрипка — это целая профессия, дирижирование и педагогика — тоже. Совмещать их трудно. А мне не хочется выносить на сцену полуфабрикат. Может, стану где-нибудь главным приглашенным дирижером. 

— Скрипач победил? 

— Скрипка — очень ревнивый инструмент, требует много заботы. Только в этом году я готовлю 10 больших скрипичных концертов, всего более 70 концертов в год. Но и без дирижирования я не могу. Учусь в классе Юрия Симонова. Каждый год стараюсь готовить новую программу, сейчас занимаюсь Девятой симфонией Брукнера. 

— Современную музыку вы играете нечасто. 

— Пока что я играл только произведения, написанные для меня. Если мне понравится сочинение, которое играли до меня, я за него возьмусь. Но быть первым исполнителем, конечно, интереснее. Композиторы пишут для меня примерно раз в пять лет. Последние опусы — концерты Вениамина Юсупова и Родиона Щедрина. 

— Вы следите за ситуацией в России? 

— Мне трудно оценивать ситуацию трезво. Но хочется надеяться, что политические события будут обходить музыку стороной, она должна быть чистой. А то, что происходит сейчас, — временный процесс. Нужно относиться к нему с пониманием и терпением. 

— Раньше вы неоднократно заявляли о разнообразных желаниях: станцевать танго, сыграть на электроскрипке, пересечь Америку на мотоцикле. Есть ли что-то новое? 

— У меня есть текущие планы, и я стараюсь не мечтать о том, чего не смогу добиться. Но если заглянуть на десяток лет вперед, я хотел бы стать композитором. Это была великолепная традиция старых мастеров, инструменталистов. Рахманинов, Шопен, Паганини, Венявский — все были прекрасными исполнителями и сочиняли для своего инструмента. Мне хотелось бы продолжить их традицию.