Бликса Баргельд: «В России выступлю в роли авангардного развлекателя»
23 марта в Петербурге и 24-го в Москве в «ГОГОЛЬ—центре» выступит лидер легендарной немецкой индустриальной группы Einstürzende Neubauten Бликса Баргельд (в миру — Кристиан Эммерих). Накануне тура корреспондент «Известий» позвонил Бликсе Баргельду и задал ему несколько вопросов.
— Вы приезжаете без группы, своей или чужой, даже без партнеров. Как бы вы описали суть вашего нынешнего представления?
— Я в данном случае выступаю в роли крайне редкой разновидности артиста — авангардного развлекателя, как-то так. То, что увидит публика, я называю «вокальный комедийный стендап». Стою на сцене с микрофоном, использую только две приставки и с помощью этого минимального оборудования создаю некое развлекательное пространство. Но это только мой план, эскиз.
— Возможны отклонения от него?
— Ну, знаете, у настоящих стендаперов всегда только наметки, а само произведение рождается на конкретной сцене в конкретном месте, в зависимости от массы факторов — настроения публики, общей атмосферы. У меня, по сути, то же самое, только техника несколько иная — авангардная. Я максимально использую свои вокальные возможности.
— Слышал отзыв о ваших представлениях, и звучал он так: «Это как Бобби МакФеррин из преисподней».
— О, прекрасно! И, кстати, идея возникает: может, мне включить в свою программу Don't Worry Be Happy? Точно, я так и сделаю.
— Какой из ваших прошлых приездов в Россию вам наиболее памятен?
— Первый, конечно. Всё было впервые и вновь, восхитительно и свежо. Потом привык, довольно быстро. Я, кстати, только что из Пекина вернулся, и у меня встречный вопрос: что там у вас с погодой? Неужели снег?
— Да, снег. Всё время идет, почти не прекращаясь.
— Ой-ей-ей... Ну, это здорово, русская весна. Плохо, что теперь между Москвой и Петербургом ходят эти скоростные поезда — мне так нравилось коротать ночь под стук колес. Меня-то наверняка посадят в это торжество технологий. Жаль.
— Многим памятен ваш московский триумфальный танец на капоте дорогого Mercedes — помните, это было после концерта, где вы играли с Ником Кейвом?
— Как такое забудешь — у меня и фото этого момента на стене висит. Правда, хозяин машины выставил серьезный счет. Ну, как-то разобрались. А знаете что? Я, пожалуй, поговорю об этом со сцены. Спасибо за подсказку. Может, и станцую даже.
— Вы всегда приезжаете к нам в новом образе, с новой программой.
— Кстати, я уже планирую следующий приезд. Он будет связан с моим последним проектом, сделанным совместно с итальянским композитором Тео Теардо, кстати, успешно работающим в области кино и театра. Мы сделали с ним альбом, которым я очень горжусь, и начинаем в мае совместные гастроли. Может, и в Россию удастся приехать — это небольшой, компактный проект, всего три человека на сцене. Только что в Пекине я работал над театральным проектом с китайскими актерами — почему бы не сделать это в Москве, с русскими?
— Так как же вас все-таки определить — актер, музыкант, вокалист, режиссер?
— О, это так скучно — определять. Скажем так — всё это мои способы выживания.
— Что вы можете сказать о русской публике?
— Я никогда не употребляю термина «публика», потому что он усредняет и нивелирует, а в зале сидят самые разные люди, у каждого своя история. В России реакция зала меня всегда устраивала; правда, во время наших гастролей в 1997-м, говорят, в зале были местные националисты — решили, что индустриальная группа из Германии будет близка им по духу. Они ошибались.
— Я тут прочитал, что вас стали называть «дедушкой индустриальной музыки».
— Что-о?
— Да-да, именно так.
— Ну, это не ко мне — скорее, к Дженезису Пи-Орриджу. Я этим не занимаюсь больше, и мне, в сущности, не так важно, как меня называют. Важно то, кем я являюсь на самом деле.
